Любовь КОЛЕСНИК
Родилась в Москве. Автор шести книг стихов, среди них «Мир Труд Май» (2018), «Музыка и мазут» (2020). Победитель Международного Волошинского конкурса (2019). Живет в Ржеве.
ВТОРАЯ ЖЕНА ПУШКИНА
* * *
Вторая жена Пушкина была калмычка.
Он читал стихи.
Она плакала с непривычки.
Говорила: «Саша, я тебя прошу, люди смотрят».
Говорила: «Саша, пойдём».
«Саша, не надо!»
«Саша, не бей!»
А он знай своё –
в покосившуюся эстраду
вцепляется, как репей.
Шли домой.
Вела под руку.
Он валился
на её крошечное плечо.
У неё была шапка, как у Барбары Брыльской –
хорошая шапка,
со школы ещё.
Он лежал больной.
Тихая, словно няня,
подносила в железной кружке отвар трав,
которым наука не знала названия.
Он написал ещё семьдесят глав.
Прожили до седин.
В магазин не ходили, а всё было:
счастье,
свобода,
мир,
равноправие,
взаимоуважение.
А потом она поняла,
что сидит в степи без движения
на золочёной луке истлевшего седла,
как давно хотела,
обернулась птицей и улетела.
* * *
Как живу? За деревней – легко, как бирюк,
утром выкрасил в желтое ставень.
Здесь на сотню гектаров болото вокруг
и суглинок смерзается в камень.
На травинке батрачит овальная тля,
ей ни сдохнуть, ни остановиться.
На коряге тетерка, и Карна, и Жля –
три осколка в коре, три сестрицы.
Угадай, где тут кто, под каким из холмов,
землянику хватаешь, дурея.
Из распластанных бревен трухлявых домов
вырастают тугие деревья.
А когда соловьиный начнется фитьфить
посреди черноземного рая,
так душа развернется, что грех не завыть:
слушай, родина, слушай, родная.
* * *
Место хорошее – речка,
поле, а дальше леса.
Здорово, крепко и вечно –
ферма, за ней силоса.
Баню срубить из осины –
чёрную: век простоит.
Птица бубнит из трясины,
бык на закрайках трубит.
Сколько прошло-то? Да мало –
глянул, моргнул, все пропало.
Разве что из-под куста
тянет и тянет мочало
птица занудная та.
Вроде бы, место знакомо –
речка, поля, благодать.
Ни человека, ни дома,
даже крестов не видать.
* * *
яблоки падают до того
как успевают созреть
человек
освобождается по УДО
чтобы уйти в смерть
я в столбик складываю слова
лошадь яблоко ест
у птицы черная голова
трава похожа на крест
в небе шевелится молоко
в речке течет квас
и видно
видно так далеко
что слезы текут из глаз
* * *
Большой кобылы белая спина,
сутулая парабола сугроба.
Весна еще почти что не видна:
летает снег, подвешенный на стропах.
Покойная чугунная земля,
и в ней вода, как замершее зелье.
Под стенами елового кремля
озимые припрятывают зелень.
Но небеса становятся синей,
надколотые стрелами сосулек.
Берется настом серый след саней,
и белый свет становится сказуем.
День короток, и снег еще не сник,
и неподвижны каменные зерна.
Синица, залетевшая в денник,
звенит весной из горлышка, из горна.
* * *
Здравствуй, мама! Как ты, мама?
Сено есть, коза жива.
Телек, первая программа,
цифровая трынтрава.
Большевик играет в ящик,
говорит и говорит.
Борщевик руками машет,
удивительный триффид.
Печка щелкает, гудит.
Мама, мама, чай налит!
Автолавка раз в два дня.
Что ты смотришь на меня?
Мама, мой проект закрыли.
Сын дурак, хюндай в кредит.
В почках камни, жопа в мыле.
Мама смотрит и молчит,
как молчит столетний ельник.
За околицей Сочельник,
снег, березы и морозы
и предчувствие угрозы.
Чу! Звенит в сосульках иней,
на дороге мерзлый йод.
Печь горит, коза жует.
Мама, страшно, помоги мне!
Баба с ведрами пустыми
зимний путь перечеркнет.
* * *
В моём районе (называется – Захолынка),
в зелёном домике на горе,
жила старуха, чёрная, как ордынка,
в золе, словно в серебре.
У соседей никогда ничего не клянчила,
хотя и сама нищая, и хозяйство вкось –
эта бабка, дьяволов одуванчик,
на шести сотках разводила коз.
Каждое утро шли на выпас рогатым маршем,
в череде мохнатых спин терялась её спина.
Рядом с ней козел вышагивал страшный,
тряся бородой колдуна.
Козы паслись, бабка сидела, кемарила,
чёрные тряпки грел невеликий свет.
Она вела стадо, она с ним разговаривала,
с козами разговаривала, а с людьми – нет.
Стадо пускала в дом, вместе вповалку спали,
принимала роды, пестовала козлят.
Соседи молоко у неё не брали,
только шептали, не отрываясь от гряд:
«Говорят, у неё два высших образования,
Москва, консерватория, все дела.
Играла на этой, не помню названия,
а потом и с ума сошла».
Старухи давно уже нет на свете,
на месте халупы – три этажа и пруд.
Козы с козлом пали, и козьи дети.
А соседи – ну, разве соседи,
они кого хочешь переживут.
Каждый раз, проходя мимо этого места,
я думаю, что хотела бы точно так:
дом на отшибе, выпас, кривое кресло
и лошадей косяк.
Смотреть сквозь сельчан и не говорить ни слова,
в тяжелую брезентуху кутаться от всего.
Для молока, пожалуй, будет одна корова,
да и то много, я не люблю его.
Кормить жеребят морковью у кромки леса
и не слушать шёпот: «Гляди, пошла…
Говорят, это известная поэтесса,
член союза писателей – ну, была».