Арсений АННЕНКОВ

 

Родился в 1971 году в Уфе. В разное время публиковал стихи в газетах «Московский комсомолец», «Известия», журналах «Смена», «День и ночь», «Дети Ра», альманахах «День Поэзии», «Поэзия» (США) и других изданиях. Лауреат еженедельника «Поэтоград» (2012 год) за статью «Поэты как расходный материал». Кандидат филологических наук. Живет в Москве.

 

«КОГДА ПРИДУТ, НАКОНЕЦ, ПОСЛЕДНИЕ ВРЕМЕНА…»

 

 

ПОЭТЫ

 

Когда придут, наконец, последние времена,

непонятной деталью осыпятся семена,

никому не будет нужна

ни трава, ни котлета,

белым облаком, прозрачною полосой,

отодвинув на время любимую бабу с косой,

пройдут по земле поэты.

Они посмотрят. Их взгляд – живая вода,

не увидел поэт – значит и не было никогда,

но они посмотрят ещё раз – на всё и на всех,

чего-то напишут в книгу, книга уйдёт наверх.

А они улетят, потому что нельзя ходить

по земле, о которой нечего говорить.

 

 

*  *  *

 

Создатель прост и убедителен

Как дождь в безлюдном переулке,

Как смех ребёнка, плач родителей,

Как табурет в конце прогулки.

 

Мишень, возможность попадания

и кровь того, кто не промазал –

вот все истории создания.

Доступно. Внятно. Без отказа.

 

 

*  *  *

 

«Вот дом, который построил Джек…»

                       (из английского фольклора)

 

Вот храм, возведённый на деньги компании –

Об этом гласит не столько табличка на здании,

сколько собственно здание, плохо копирующее Ниццу

на фоне русской деревни, а также лица

входящих в него моих сослуживцев.

Глядя внутри как притихшее руководство

борется с чувством собственного превосходства

перед Матерью с Сыном,

затылком читая о чём просили,

я рассуждаю о милости Высшей Силы,

о том, что величие наше, наша убогость

одинаково верно приводят к Богу.

 

 

*  *  *

 

Город мой – летающий зверь в мешке.

Колтуны из шерстинок-судеб. Расчёска слаба.     

Подойди, погладь его по башке.

Ласково, в этом тоже твоя судьба.

 

Не печалься о сердце – город другого не ест.

А пока оно бьётся между панельных зубов,

Посмотри, сколько в городе неизвестных мест,

По которым ты ходишь, перспектив, непрямых углов.

 

А пока оно тает красным сахарным угольком,

Разгляди и расскажешь когда-нибудь далеко,

Как ты был этим зверем, с которым почти не знаком:

Тёплой шерстью. Крылом и клыком. Языком.

 

 

*  *  *

 

Я не один и я не одет.

Первый свидетель – солнечный свет –  

Смотрит в салатник и наполняет стакан.

– Участь твоя, – говорит, – надёжнее, чем капкан,

Хочешь молитвы пой, а хочешь – танцуй канкан.

Я опоздал, – говорит, – если цветы в венках,

Если твоя судьба ходит на каблуках,

Если в распахнутой двери – погашенная свеча,

Если движенье плеча

Как поворот ключа…

Так пропади в западне,

Разбейся о сотни глаз,

Первым дождём пролейся,

Сгустками падай в таз...

Сворачивать поздно.

Останешься жив, сынок,

Будешь как я –

Нужен, когда одинок.

 

 

РЫНОК

 

У серого дома, в шипящей давке

Так жадно глядят друг на друга прилавки,

Так радостен торг, слезы так ни при чём,

Что кажется, будто сейчас из-под арки

Спустится ангел с ненужным мечом

И, прикрывая крыло плечом,

Спросит робко у ближней бабки:

«Простите, а это у вас почем?»,

Вздохнет и не купит синие плавки...

 

 

БАЛТИКА

 

Небу сестра и земле подруга.

Туго натянуты струны сосен.

Как в полусне ты – не лето, не вьюга,

то ли весна у тебя на душе, то ли глубокая осень:

тусклое солнце, серые воды,

люди (на этой странице – петит)...

Сладкий, холодный твой ветер свободы

в нашу пустыню не долетит.

 

 

МОСКВА

 

Лето. Ветер пыльной тряпкой

Сушит Чистые пруды,

Солнце щиплет иномарки

За роскошные зады.

По-ефрейторски сурова,

Как дитя, всегда права,

Вдохновенно бестолкова,

Дремлет бабушка Москва.

 

 

ПОСЛЕДНИЙ ВАГОН ИЗ ЦЕНТРА

 

Наших отцов и дедов еще принимал Всевышний,

мы ещё помним вкус сушёных эдемских яблок,

ангелы по привычке слетались под наши крыши,

старые черти еще служили, наводили порядок.

 

Мы теперь служим себе, и Создатель всё чем-то занят,

только что чёрта лысого нет, правда, и ангелы не летают.

Мальчик мой, разве много отец оставит,

если забыл, что ему самому не хватает?

 

Площадь державы теперь достигает квадратного метра

на берегу океана, покрытого ласковой тиной.

Не прощайся со мной, мы – последний вагон из центра,

это грустно – смотреть на предков, а видеть спины.