Алексей ЧЕРНИКОВ
Родился в 2003 г. в Архангельске. Публиковался на порталах «Прочтение», «Полутона», в журналах «Prosodia», «Юность», «Урал». Участник 21 и 22 Форумов молодых писателей России. В журнале «Кольцо А» публикуется впервые.
ПОСЛЕДНИЙ СНЕГ В ГОДУ
* * *
Если мне не хватит блеска, если мне не хватит веса
превзойти огонь военный, в нём не сделаться рудой, –
полюби смотреть на искры, одинокая принцесса,
и на то, как в злой кастрюле кипяток надут крутой.
Датский сказочник, однако, подглядел за нашим бытом,
наши судьбы и сугробы, танцы, спички и огни
прикарманил. Эй, датчанин! Я кажусь тебе убитым?
Ну носач, живу, как видишь, – как меня ни изогни.
Плачет Андерсен над нами, сединой банальной ранен.
Он и знать не мог, что спичка вспыхивает сотни раз
и что смерть, заслышав русский, нам сдаётся, как экзамен.
Жалко Ганса. Он-то думал, что по-датски мир потряс.
От меня остался только мой солдатский почерк детский.
Мы унижены настолько, что играем в королей.
Сказка, наша жизнь любая, островок столетних бедствий,
наша Родина и сказка! – не сожги нас, не пролей!
Лучше в кожаной обложке нас по-датски напечатай.
Под добротной толстой шкурой мы найдём себе уют.
Мы, бессмертные, устали от побега к непочатой
жизни тех, что не летают, но которых не жуют.
Стынет варево в кастрюле. Ешьте, тёплые мещане.
Жар в камине дотлевает вдоль пульсирующих книг.
Книги жгут. Война проходит. Мы друг другу на прощанье
позволяем человечий – самый страшный в мире – крик.
ПОСЛЕДНИЙ СНЕГ В ГОДУ
Последний снег в году барахтался на брюхе.
Клаузулу сложив, я брёл от санузла
На воздух, на мороз, хватающий за брюки,
И тень моя в снегу последний раз росла.
Рябой косматый снег, провинциальный идол,
Больной дворовый вождь, лепнина вдоль ресниц.
Я видел, как тебя в окошко школьник видел,
А ты юродиво зачем-то падал ниц.
Венозная сосна, икристые рябины
И хлорка бирюзы на куполах берёз
От имени живой согбенной древесины
В последний раз кляли твой родовой мороз.
Ты всё распределил и разложил, как скальпель,
Всё скрыл за вычетом чистилищ и аптек.
Нет ничего в глазах твоих морозных капель.
Последний день в году, и человек, и снег...
И сливки взбитые. И сумрак закруглённый.
И тяжесть липкая, настойчивая взвесь.
Скелет календаря сгорает, как зелёный
Бенгальский мотылёк, родившийся не здесь.
И терпкий хвойный звон, малиновый и нищий,
Застрял, как хоровод, в гирлянде бытия.
Ну что, последний снег, своей доволен пищей?
Раздень меня и съешь, задора не тая.
И я тебя вдохну, и снегом стану тоже.
Шампанский акробат, скользи в глазах, шурша.
Последний нынче день мирской отмерен коже.
Ждёт полночи в костях последняя душа.
* * *
Забери моё право на вдох,
оголи до простого скелета.
В череде уважаемых вдов
будешь первой на целое лето.
Голос вычурный мне запрети,
сократи мой сценический номер.
Я посредственно жил во плоти,
но с тобою талантливо помер.
Я хотел быть поэтом Айги.
Ждёт меня не овчарня, а псарня.
Уберечь мне в себе помоги
восемнадцатилетнего парня.
* * *
когда б не комары не мух настырных рой
тогда бы я стерпел быть может жизнь такую
но всякий раз убить июньскою порой
кого-нибудь хочу терзаюсь и тоскую
окно дымит лучи впуская в конуру
и тени тополей мелькают словно танец
я лета не люблю я корчусь поутру
на сбитых простынях рассветом задыхаясь
я буду сдержан сух сердит и деловит
я заберусь наверх на розовую кровлю
я к солнцу привяжу красивый динамит
и в тень укрою мир и свежесть приготовлю
* * *
Да, верю я: есть счастье в табаке,
Есть счастье в том, чтобы пройти в рубахе
По первоснегу водяной бумаги,
Лениво отпечатанной в реке.
Какая важность и какая честь –
Пройтись по небу, взяв огонь на руки.
И пусть дымятся важно самокрутки, –
Не только в них, но, в общем, счастье есть.
