*  *  *

 

«Горняцкая правда» Анны Батуриной –  одна из пьес-финалистов конкурса «Цеха драматургов» этого года, проведенного при поддержке Фонда культурных инициатив.  Место действия пьесы – заброшенный поселок возле давно покинутой угольной шахты. Большинство населения разъехалось. Остались буквально считанные люди. И среди них герои пьесы: мать – Татьяна – 43-х лет и ее сын Иван – 25-ти лет.  Взрослый сын, живя с матерью, не конфликтует с ней, а они, помогая друг другу, стараются выживать в этих непростых условиях. Иван вырос без отца – и вдруг в поселке появляется Дмитрий, который четверть века назад оставил беременную Татьяну. Иван принимает отца в штыки: слишком поздно он явился, и помощи от него Иван не хочет. Тут в пьесе возникает зеркальная ситуация: Стеша – девушка Ивана – беременна. Но теперь она хочет бросить Ивана, уехать в Москву домработницей к Дмитрию – налаживать свою жизнь. Отношения героев держатся на ссоре, конфликте, доходящем до драки. И это одна из причин, почему шахтерский поселок – такое заброшенное и разоренное место. При таком отношении между людьми даже перспектива строительства горно-обогатительного комбината не радует героев, не освещает их жизнь надеждой. В этой пьесе особенно видно, что современный конфликт, который происходит внутри героя, в его душе при победе лучшего начала может осветить всю жизнь вокруг, а при торжестве злого и обиды делает жизнь безысходной. Но сложные отношения героев, отсылая нас к сочинениям Достоевского, намечают путь духовного обновления, вслед за которым и новая жизнь придет с шахтерский поселок.

 

Елена Исаева
Ольга Михайлова

Анна БАТУРИНА

 

Анна Поддубная (Батурина) родилась в г. Коркино (Челябинская обл.). Окончила Екатеринбургский государственный театральный институт (факультет драматургии, курс Н.В.Коляды). Руководитель творческого литературного сообщества для пишущих детей и подростков «Крапива». Публиковалась в «Театральной газете», журнале «Урал», в сборниках «Театр в бойлерной», «За линией», «Третий глаз» и др. Лауреат конкурса молодых авторов «Дебют» в номинации «драматургия» (2009), победитель конкурса современной драматургии «Евразия», участник проекта «Драматурги ставят свои пьесы», шортлистер конкурсов «Цех драматургов», «Ремарка» (2022). Живет в Екатеринбурге.

 

 

ГОРНЯЦКАЯ ПРАВДА

Пьеса в одном действии

 

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Дмитрий – 45 лет

Татьяна – 43 года

Иван – 25 лет

Стеша – 20 лет

 

1.

Окраина посёлка городского типа. Сумерки, сугробы в угольной пыли. За покосившимися домиками, сама́нными бараками начинается царство пустырей, канав, болотных заводей. Там есть несколько заброшенных шахт и выработанных карьеров. Иногда слышны гудки электровозов, но станции в посёлке больше нет, грузовые вагоны проезжают мимо.

Дома с выбитыми окнами. Дома с заколоченными ставнями.

Маленький крайний домик – ещё обитаем. Огород зарос клёнами, крыша залатана ржавыми листами железа, но снег почищен, а на штакетнике висит половик.

Двое в грязных китайских пуховиках кидают совковыми лопатами уголь из кучи на дороге в деревянный сарай-угольник. Это Иван и Татьяна. Кидать осталось ещё полтонны, большая часть уже в сарае.

Иван. (бросает лопату) Всё, харе! Перекур. (Сплёвывает в снег угольную пыль, достаёт смартфон, листает соцсети.)

Татьяна. Угля наелся?

Иван. Ну…

(Татьяна нагребает лопатой ведро угля.)

Иван. Мам! Я сам наберу, оставь. Сказал же…

Татьяна. Откуда везут его… Горит плохо.

Иван. Ага. Мелкий…

Татьяна. На нашей-то шахте совсем другой был!

Иван. Чё-то собака у них не лает.

Татьяна. У Гришиных?

Иван. Ну, да.

Татьяна. Поди, снова сдохла. Они же их не кормят сроду. Тёть Дуся подкармливала, пока живая была.

Иван. Вот, вроде, новую собаку брали. Всё уже?

Татьяна. Да они их в угольнике штабелируют на зиму. А весной сжигают. Или закапывают. Проще новую, чем кормить…

Иван. Походу…

Татьяна. Живодёры.

Иван. Монстры, вообще.

Татьяна. Вчера электрическая королева приходила. Говорит, провода срежут, если до понедельника не оплатим. И чё делать вот?

Иван. Оплатим. Не обрежут.

Татьяна. С чего мы оплатим?

Иван. Ма, сказал же, оплатим. Значит, найду, с чего.

Татьяна. (всматривается в сумерки) Кто-то прётся к нам. Из энергоуправления, что ли? В дублёнке в такой…

Иван. Да кого… Иди в дом, лучше…

Татьяна. Да, я думала, мы с тобой постоим еще, так… на звёзды посмотрим. Нет? Не хочешь?

(Человек плетётся вдоль штакетника, опирается на забор.)

Иван. Посмотрим. Потом посмотрим.

Татьяна. Кто это?

Иван. Мать, иди в дом уже.

Татьяна. А ты?

Иван. Тоже.

Татьяна. А уголь?

Иван. С утра.

Татьяна. Утащат всё.

Иван. Ну, пусть рискнут.

Татьяна. Чё за…

Иван. Я сказал, в дом иди!

Татьяна. (узнаёт человека у забора) Дима? Дима, это ты?..

Иван. Ты чё припёрся?

Татьяна. Вань, ты его знаешь? Знаешь, кто это хоть?

Иван. Иди отсюда, мужик! Лопату видишь?

Дмитрий. И что? Поговорить не можем?

Иван. Не о чем нам разговаривать, Дмитрий Николаевич. Поговорили уже.

Татьяна. Иван, пошли.

Иван. (Дмитрию) Чё пакли тянешь? В угольник тебя закрыть? Вали отсюда.

Дмитрий. Хочешь добить? Добивай… Давай! Давай! Ну?!!

(Иван бьёт Дмитрия совковой лопатой, Дмитрий падает на снег.)

Татьяна. Ты что делаешь!

Иван. Ты свидетель, он сам попросил.

Татьяна. И что теперь с ним делать?

Иван. В угольник бросим.

Татьяна. Гришиным, что ли? Тащи в дом! Быстро!

Иван. Мне насрать на него.

(Татьяна одна берёт Дмитрия за ноги и тащит в сторону дома. Иван продолжает кидать уголь в сарай.)

Дмитрий. (бормочет) Помогите… Где я… Помогите… Где я…

Татьяна. Живой… Живой… Живой…

 

2.

Сельский дом. Возле печки железный лоток с углём, совок и обгорелые прихватки. На столе китайская клеёнка. Дверь в сенцы прикрыта старым пуховиком, из которого торчат белые клочья утеплителя. На стене прибит ковёр с пыльным неразборчивым рисунком. Поверх него прибит старый календарь с юбилеем шахты.

Татьяна в шапке, пуховике и коротких валенках на босу ногу, смотрит на Дмитрия, молчит. Дмитрий лежит на полу, стонет.

Дмитрий. Помогите… Где я…

Татьяна. (Подкидывает уголь в печь) Топишь-топишь, а тепла никакого! Две тонны! Две тонны дерьма. Откуда везут, интересно… Наш-то, местный, совсем другой был… Это – не наш… Уголь теперь – по рыночной стоимости, это называется… Китайцам и то дешевле продают, чем нам. Чтоб они там сдохли все. Шахту закрыли… А там ведь угля еще на сорок лет…

Дмитрий. (ощупывает свою голову, карманы куртки) Почему газ не проводите?

Татьяна. Да ты совсем охренел? Какой газ? Ты знаешь, сколько стоит тянуть этот газ? Пятьсот тысяч! Пятьсот тысяч это стоит! Сюда тянуть! Очнулся! Советы он раздаёт!..

(В дом входит Иван, сбрасывает с себя куртку, футболку.)

Иван. Чё он?

Татьяна. Бредит. Советы раздаёт. Говорит, в доме грязно, проведите газ!

Иван. Мать, умывальник пустой!

(Татьяна ковшиком наливает в умывальник воду. Иван моет лицо, подмышки, из носа высмаркивает угольную пыль. Бреется станком.)

Иван. В рот чих-пых! Опять зацепил! Мам, газетка есть? Родинка кровит, сука, опять.

Татьяна. “Горняцкая правда” под телевизером. Только от программы не отрывай.

(Иван отрывает кусочек газеты и лепит на кровоточащую родинку. Замечает ещё один порез и снова лепит клочок газеты. Потом брызгает подмышки дэзиком, надевает чистую майку и очки в модной пластиковой оправе. В них он выглядит продвинутым, даже интеллигентным. Татьяна выносит ведро помоев из-под умывальника.)

Иван. (Дмитрию) Ну? И что с тобой делать будем? Ты думаешь? И я думаю…

Дмитрий. Я ног не чувствую почти… А если мне их ампутируют нахер? Убить меня хотел? Я в шахте этой проснулся, а ног не чувствую…

Иван. И что?

Дмитрий. Ты карточки забрал. И паспорт.

Иван. Бредишь?

Татьяна. В чём это у него куртка мокрая?

Дмитрий. Кровь моя. Он убить хотел. И деньги забрал, и документы…

Татьяна. Иван?

Иван. Бредит.

Дмитрий. Ты голову… Голову мне пробил. Там стометровая шахта, там камни так долго падают…

Татьяна. Надо ему скорую вызвать.

Иван. Не надо.

Татьяна. Почему? Это ты? Ты его?..

Дмитрий. Он… Он знал, кто я такой. Это я не знал ничего… А ты? С ним, заодно? И что вы со мной сделаете?

Татьяна. Кому ты нужен.

Дмитрий. Верните паспорт. Деньги себе оставьте.

Иван. Паспорт тебе? На-на! (бьёт Дмитрия)

Татьяна. Что ты делаешь? Ты же его зашибешь! А если отъедет совсем? Вызывай скорую лучше, к утру увезут, может!

Иван. Ты что, его защищаешь?

Татьяна. Не защищаю я.

Иван. Ну и всё.

Дмитрий. (Ивану) Ты сразу вычислил, кто я… Кто заказал у тебя эту заброшку… Там, в телеграме ссылка была на сайт на рабочий, ты меня и пробил сразу, кто такой, откуда… Цену за экскурсию задрал... Надо было уже тогда врубиться мне…

Иван. Вип-сопровождение по заброшкам – недешевое удовольствие. Обвалы, гнилые перекрытия, кое-где насосы под напряжением ещё.

Татьяна. Ваня! Ты обещал не водить больше эти свои экскурсии…

Дмитрий. В вагонетке очнулся, ног просто не чувствую, от слова совсем… Дай мне чаю, Тань…

Татьяна. Сейчас.

Иван. Какого, нахер, чаю?

Дмитрий. Убить меня хотел? Не вышло, да? Не так-то просто кого-то убить… Или просто?

Иван. Это несчастный случай.

Дмитрий. Карманы выхлопал. Несчастный случай… Отдай мой паспорт! Деньги, телефон оставить можешь… Я не пойду никуда, ни в полицию, никуда… Я просто уеду, – и всё! Уеду отсюда. Отдай паспорт. Я уеду в Москву, и мы всё это просто забудем, что здесь случилось.

Иван. Просто в Москву уедешь? А отсюда не уезжают, бать. Здесь живут и умирают. Я вот, никого не видел, кто уехали. Ну, вот, Второй участок расселили только.

Татьяна. Но там губернатор приезжал! Под ними шахты просели. Там уголь горит под землей. Как в преисподней. До сих пор горит, вонь повсюду. И зимой горит, кое-где…

Иван. А так бы, кто расселил? Кому они нужны? Мать вот, здесь родилась, здесь и помрет, наверное.

Татьяна. Оптимист.

Иван. И ты, бать, сюда умирать приехал. Судьба у тебя такая.

Татьяна. Шутник.

Дмитрий. Я в командировку приехал. Здесь ГОК построят. Горно-обогатительный комбинат. Слышали? Пульпопровод проложим, шахты каменной пульпой заполним. Это экологичное производство, новое…

Татьяна. Как интересно… 

Дмитрий. Рабочие места! У посёлка новая жизнь скоро будет! 

Татьяна. Вот ведь, как интересно. Появляешься раз в четверть века, и каждый раз обещаешь новую жизнь…

Дмитрий. Отдай мне паспорт, пожалуйста.

Иван. Заткнись! Хватит ползать! Что ты ползаешь, я сказал?

Дмитрий. Ничего, я просто шнурки… Завязать не могу, руки не слушаются…

Иван. Помочь тебе? Помочь тебе, да, старик?

(Иван рубит Дмитрия кулаком в плечо, Дмитрий падает, закрывает голову руками, вскрикивает, замирает.)

Татьяна. Прекрати! Где его паспорт?

Иван. Что, жалко? А ему тебя не жалко! 

Дмитрий. Почему ты такой жестокий? Татьяна, это ты его таким жестоким сделала? Ты его таким воспитала?

Татьяна. Ты его не знаешь, он совсем другой у меня!

Иван. А ты-то где был, мудак? Почему ты меня не воспитал?

Дмитрий. Пожалуйста, верни мой паспорт. Я просто, сяду на поезд, и всё… Я просто…

Иван. Где ты был, вообще? Знаешь, сколько мне лет?

Дмитрий. Догадываюсь.

Иван. Так где ты был!  Где ты не отсвечивал все эти двадцать пять лет?

Дмитрий. Я понятия не имел…

Татьяна. Вот это не надо, Дима. Ты прекрасно знал...

Дмитрий. Я не знал, что вы тут… Что живёте тут, на шахте, на этом участке…

Иван. Не ожидал, да?

Дмитрий. Я не знал…

Иван. А где ей было жить, когда из шараги выгнали? На родину уехала, сюда!

Дмитрий. Мама сказала, что ты деньги взяла, на аборт. Ты же взяла деньги? Таня?

Иван. Бабуля моя? Жива?

Дмитрий. Жива.

Иван. Жаль, не передать привет. От аборта.

Дмитрий. Она тоже. Она не в курсе… Я поступил, уехал потом… В Москву...

Иван. Жаль, что не в Германию, да, Дмитрий Николаевич Коберт?

Дмитрий. Куда я, в Германию…

Иван. А я бы уехал, если бы такая фамилия у меня была… Но, мы так и остались с матерью, Воробьёвы… Мы, вот, здесь остались… И что, не вспоминал её, мамку мою? Не вспоминал?

Дмитрий. Вспоминал. Она очень была похожа на Скарлет Йохансон. В молодости…

Татьяна. Спасибо…

Дмитрий. Не обижайся, Тань… Ты так постарела… Я тоже, да, Тань?..

Татьяна. Ну, спасибо… А ты – нет, Дим. Совсем. Удивительно…

Дмитрий. Тань… Даже не смотришь на меня…

Иван. Я так понял, тебе нравится, когда месят? Влепить?

Дмитрий. Не бей, пожалуйста… Мне очень нужно уехать… Меня искать будут, это сто процентов. Уже ищут, наверное.

Иван. Обосрутся. Рассказывай, как всё было.

Дмитрий. Что?

Иван. С матерью с моей у тебя.

Дмитрий. Не помню.

Иван. Щас вспомнишь!

Дмитрий. Мы с твоей мамой в горный поступили… На разные курсы только. А познакомились, вообще, – на пляже! На карьере. Там и пляжа-то не было, – трава и обрыв в воду идёт. Тань, помнишь? Ты одна была, а я с друзьями. Мы с тобой облепиху на том берегу ели, помнишь?  Пацанам крикнул, чтоб не ждали. Пошел тебя провожать. Купальные снял, говорю тебе: “Подержи, я оденусь”. Мы ещё не знакомы были почти, а ты в сумке мои трусы несла, у меня ни карманов, ни пакета не было, ты к себе в сумку положила их, помнишь? По дороге развёл тебя гараж посмотреть, у родителей гараж был. Я там диван, холодильник, всё для жизни обустроил. Завёл тебя, и до утра там зависли. Не знаю, зачем ломалась. Я же у тебя не первый был. А утром не провожал даже, как зовут не запомнил. Но ты сама пришла, Танюха. Разве не так? Типа, трусы вернуть пришла. Да я тебе сразу говорил: “Выкинь ты их!”. А она – пришла… Выстирала, погладила… И потом мы из гаража с тобой не вылазили. Я даже с друзьями не мог встречаться нормально. Встрял, короче.

Татьяна. Помнишь, что ты говорил?

Дмитрий. Что говорил?

Татьяна. Что я крышесносная. И что у тебя никогда такой девушки не было...

Дмитрий. Помню. От своих слов не отказываюсь… У меня до тебя вообще нормальной девушки не было.

Иван. Начинается на “му”, заканчивается на “дак”. (Берёт свои вещи со спинки стула, нюхает носки и толстовку, одевается)

Татьяна. (Ивану) Да чистое. На тебя не настираешься. А ты куда? Ты куда на ночь глядя? Опять в поход свой собрался?

Иван. Расслабься, мам.

Дмитрий. Танюша, налей чаю мне, а?

Иван. Какого нахер чаю тебе!

Татьяна. Видишь, Иван не велит тебе чаю наливать. А он здесь у нас хозяин. Он – хозяин, а ты – гость.

Иван. Он не гость! Он в командировке! Щас я его снова работать отвезу, на шахту.

Татьяна. Что ты задумал? Успокойся уже. Отдай ему паспорт. Отпусти его.

Дмитрий. В шахте в этой очнулся… Темно… Башка в крови. В горле слиплось… А там, на спуске, – родник. И кружка старая на цепочке. Хлебнул – кислятина… Что за вода у вас тут…

Татьяна. Болотина у нас…

Дмитрий. Чаю дадите, нет? Я тогда пойду, хоть снега поем.

Иван. Так иди, чего расселся!

(Дмитрий пытается встать, делает несколько шагов, ноги подкашиваются.)

Иван. Почти дошёл, фигли!

Дмитрий. Ноги не слушаются. Пожалуйста, вызовите такси.

Иван. В Москву?

Дмитрий. В город, на комбинат…

Иван. Нет, ты у меня на шахту поедешь. В полях со мной работать. Осмотреться на местности надо, раз приехал. Я тебе такие места покажу! (У Ивана звонит телефон. Он достаёт из кармана телефон, но это телефон Дмитрия. Дмитрий замечает. Иван молча прячет телефон обратно, достаёт свой, принимает звонок.) Да! Алё! Не, будку завтра пилить. Сегодня – пасс! Машина занята, говорю! Не могу, да и всё! Тебе не пофиг? Она сорок лет стояла и столько же простоит. Слышь, не бери никого. Нормально управимся. Меди всего килограмм пятьдесят. А ты думал, сколько? Всё, давай! (Убирает телефон) Сегодня за будкой не поедем. Сегодня поедем с Дмитрием Николаевичем Кобертом в командировку. На экскурсию поедем. Я тебе один шурф покажу, Дмитрий Николаевич. Про него никто не в курсе. Вообще никто… Ещё в восьмидесятые закрыли. Я же тут всё знаю, тут моё детство прошло. С рождения в башке эти гудки гудят, жалобные такие… Электровозы эти, и этот запах: мазута, дёгтя, угольной гари, пота, смерти… Знаешь, сколько тут горняков задавило? Слышал? Показать, где это было, где их нашли? А сколько людей так, газом отравились, знаешь? Вот, одна лаборантка вышла на смену, день безветренный был. И концентрация убойная такая, короче, еле откачали её, траванулась…

Татьяна. Иван, ты что ему, мою биографию будешь рассказывать? Не позорься, сто лет ему интересно!

Иван. Ещё как интересно! У нас тут столько интересного! Зеки, восстания, пленные немцы…

Татьяна. Да, здесь богатая история, есть, чем гордиться! А лет десять назад, вообще, цыганский табор останавливался! Прямо рядом с очистными, представляешь?

Иван. Наши их быстро выгнали. Ибо нефиг. Барону зубы выбили и в ломбард в городе сдали.

Татьяна. А когда шахты просели, на Втором-то участке… Там уголь горел под землёй. Один журналист в шахту свой диктофон спустил. Так по центральному каналу показывали, какие там звуки. Словно грешники стонут, в котлах варятся. Вот и не верь после этого… Преисподняя-то – здесь… У нас, на Втором участке она…

Дмитрий. Меня искать будут...

Иван. Ты когда на шахте отрубился, призраков там видел? На Втором участке, говорят, дофига призраков. Я, лично, не встречал… Но, был один случай. Со мной лично был…

Татьяна. Какой такой случай?

Иван. По дороге ему расскажу! Это не для слабонервных. (Снова бьёт Дмитрия, завязывает ему глаза свитером.)

Дмитрий. Что ты делаешь? Что ты задумал? Завязывай с криминалом!

Татьяна. Иван! Кончай беспределить!

(Иван пытается вытащить Дмитрия в прихожую. Дмитрий сопротивляется. Вдруг, на пороге появляется Стеша, девушка в коротком пуховике. Дмитрий падает, Иван прижимает его к полу, держит руки.)

Стеша. Звоню-звоню тебе!..

Иван. (Стеше) Ты что тут делаешь? Иди на улице подожди! На улицу!

Стеша. Ты офигел? Я сто лет там ждала, звонила! Там минус такой, задубела!

Иван. Иди, давай!

Стеша. Куда иди?

Иван. На улицу!

Стеша. Там дубор!

Иван. На улице жди!

Дмитрий. Зачем ей на улицу? У нее сапоги из клеенки!

Стеша. Какой ещё клеенки?

Дмитрий. Дешевой! Китайской, какой!

Стеша. Это было обидно сейчас сказано!

Татьяна. (Стеше) А вы, собственно, кто?

Стеша. Ой, тёть Тань, а вы меня не помните? Тёть Раина дочка, уроки на проходной делала, вы лаборанткой работали, помните?

Татьяна. Очень поздно сейчас! Давайте завтра? Что вы хотели-то?

Стеша. Вань, ты чё, мамке не говорил, вообще?

Иван. Чё?

Стеша. Про нас…

Иван. Что именно?

Стеша. Ну, что мы встречаемся, тоси-боси…

Татьяна. Давно?

Иван. Не очень.

Стеша. С Деньшахтера!

Татьяна. Так это уже три месяца!

Стеша. Больше.

Татьяна. Как тётя Рая? На пенсии или работает?

Стеша. На пенсии, но работает. Она спиртом торгует.

Татьяна. Молодец, чё скажешь, молодец!

Стеша. А это кто у вас? (Показывает на Дмитрия. Дмитрий лежит на полу со свитером на голове.)

Иван. Это? А это мой отец приехал.

Стеша. Ты говорил, что твой отец…

Иван. Я про него вообще не говорил!

Стеша. Ну, хорошо… А чё ты не позвонил сегодня?

Иван. Да я за металлом должен был ехать!

Стеша. Ладно тебе… Не кричи на меня, понял? Что с папой?

Иван. Ничего. Болеет.

Стеша. Запойный он у тебя?

Иван. Типа того.

Татьяна. Он уходит, уходит…

Иван. Куда уходит?

Дмитрий. Не буду мешать…

Иван. Да ты нам не мешаешь! Лежи, отец!

Стеша. (Дмитрий) Вы кофту зачем так носите? Без шапки, что ли? Там дубак такой, самоубийство без шапки ходить! Вы же так ничего не видите?

(Стаскивает ему свитер с головы)

Дмитрий. Вижу. Приятно было познакомиться, я пошел. (Дмитрий кое-как встает на ноги)

Иван. Куда ты собрался, бать?

Дмитрий. Всё, хватит с меня!

Иван. Нет, отец, сиди!

Дмитрий. Убрал руки!

Татьяна. Вань, пусти его! Что ты к нему привязался!

Иван. Куда я его пущу? Куда я своего родного отца в таком состоянии! Он же не в себе! Невменос! А я за него переживаю, отец всё-таки! (У Ивана звонит телефон) Алё! Куда слился? Я во сколько те говорил быть? Где стоишь? Ща, стой там! Жди там, говорю!

Стеша. Кто это?

Иван. Клиент.

Татьяна. Вань!

Иван. Да я никуда! С пацаном одним побазарю и вернусь. За батей присмотрите, чтоб никуда… Не простудился тут!.. (Стеше) Стеш, я на тебя надеюсь! Следи за ним! Поняла?

Стеша. Как следить-то?

Иван. Чтоб не ушел! Чтоб его мать не выпустила.

Дмитрий. Ты что, за меня выкуп хочешь?

Иван. Кто тебя купит! Сиди тихо, давай!

(Иван накидывает пуховик и выходит из дома.)

Стеша. Что с Ваней такое? Что он нервный такой? Он накумарился, что ли?

Татьяна. При мне ничего такого… А он принимает?..

Стеша. Щас-то нет, вроде… Но странный какой-то…

Дмитрий. Это всё объясняет. Как вас зовут?

Стеша. Стефания.

Дмитрий. Стефания? Серьезно?

Стеша. А что?

Дмитрий. Редкое имя. Не связывайтесь с неадекватами, Стефания.

Татьяна. Это с какими неадекватами?

Дмитрий. Стефания… Мне срочно надо в Москву. Родные потеряли, мама, жена… Мы не живём с ней, но там мои девочки, – Настя в первом, Оля в шестом. Понимаете? Меня искать будут. А я тут, на шахте…

Стеша. Шахту закрыли давно.

Дмитрий. Я не добровольно тут, понимаете? Меня ограбили.

Татьяна. Кто тебя грабил?

Дмитрий. Я ничего не хочу сказать, ни разборок там, ничего… Просто, помогите мне. Купите билет на поезд, на автобус, такси вызовите, я не знаю… Мне просто уехать надо отсюда. Выбраться. Я должен выбраться.

Стеша. Вам, может, проспаться надо?

Дмитрий. Я трезвый.

Татьяна. Дим, чаю налить? Ты чаю хотел...

Дмитрий. Где мой паспорт? Помоги мне уехать сейчас, пожалуйста?

Татьяна. А как ты мне помог? Как ты мне помог, помнишь? Вместе с мамой своей помог.

Дмитрий. Я не мог тогда, я…

Татьяна. Тупо свалил. Тупо, по-мудацки, свалил.

Дмитрий. Я испугался тогда. И я даже подумать не мог, что здесь, что вы тут… Я просто в командировку...

Татьяна. Жалко, что не знал… Жалко, что ты просто в командировку… А не к нам, не в гости к нам… Если бы ты сказал: “Я всё понял, ты так нужна мне, Таня, я так жалею, я так хочу изменить всё, Таня!”

Дмитрий. Мы ещё можем всё изменить, ещё можем всё изменить, Тань! Помоги мне уехать отсюда! Я не должен здесь быть, я не должен тут оказаться, понимаешь?

Татьяна. А я? Я должна была тут оказаться? Век вековать на заброшенной шахте? И вообще, Дим... Представь себе… Может, я не хочу, чтобы ты уезжал. Может, так и надо, что ты оказался здесь, с нами. Так и надо, понимаешь? Случайностей не бывает. Я в это верю…

Дмитрий. Ты вообще не соображаешь, чем это всё может закончиться?

Татьяна. Это ты не соображаешь. Голову ты в шахте зашиб, наверное.

Дмитрий. Не зашиб, всё помню, я в своем уме. У меня в Москве домик. Отопление, пол, – всё своими руками сделал. Камин…

Стеша. А большой домик-то?

Дмитрий. Маленький. Двухэтажный.

Стеша. Ничего-се маленький. Да там хозяйка вам нужна нормальная. Помогать, там...

Дмитрий. Мама без меня ходит... Приходит Грея кормить. Кто с ним гулять без меня будет? Грей – под сорок кило, мама с ним не справится. Я вас прошу, пожалуйста! Стефания? Помогите уехать, вызовите такси мне как-то...

(Татьяна приносит Дмитрию чай в большой керамической кружке)

Стеша. Меня за такое Ваня не погладит, если чё.

Дмитрий. Так для всех лучше будет, и для него тоже, он сам не знает, что делает!

Стеша. Я тут не решаю. Что я тут могу?

Дмитрий. Можете вызвать такси? Скорее, пожалуйста.

Стеша. И что мне за это будет? Люлей от Ивана?

Дмитрий. На карту переведу. Сразу же. Пятьдесят. Нет, сто тысяч.

Стеша. Сто тысяч? У тебя столько есть? У вас, то есть?

Дмитрий. Сейчас нет, но если выберусь…

Стеша. То сразу и забудешь, как звали.

Дмитрий. Нет, я слово даю.

Татьяна. Да, слово. Слово мудака.

Дмитрий. Таня, ну хватит, пожалуйста. Я не мог по-другому. Когда ты присылала мне все эти смски, у меня уже была другая жизнь...

Стеша. Понятно всё… Но у меня есть условие.

Дмитрий. Какое условие?

Стеша. Мы вместе уедем.

Дмитрий. Куда?

Стеша. К вам. Вы увезете меня к себе, в Москву. И я буду у вас там жить. Готовить, прибираться, что скажете…

Татьяна. Что? А Ваня???

Стеша. А мне ни о нём думать надо. А о ребёнке. Я ребёнка жду. В моём положении надо что-то решать, откладывать деньги… Мне о ребёнке думать надо. А здесь – даже поликлиники нет. Даже сбербанк закрыли…

Татьяна. А Ваня?

Стеша. Что Ваня? Ваня – он сам по себе. Так и будет жрать меф и гонять по заброшкам.

Татьяна. Чего жрать?

Стеша. Так что, вызываю? Согласны? Или тут остаётесь? Между прочим, этот ребёнок и вам не чужой. Это ваш внук! Ваша кровь!

Дмитрий. А точно моя?

Стеша. Я так понимаю, Ваня – ваш сын?

Дмитрий. Просто, я не про вас, а вообще… Бывает, современные девушки… Они, бывает, в клубах, в туалетах, а потом алименты умудряются…

Стеша. Да какие у нас тут клубы? Не смешите меня...

Татьяна. Бабуля рассказывала… Здесь, в рабочем посёлке, была только одна баня. По-чёрному топили её. Без света. И мужики с рудника, и бабы, – все вместе мылись. Никто не знал, от кого потом дети рождаются… Да и не до них было… Неделя до родов, неделя после, – вот и весь декретный отпуск. А постарше, – в ясли, или к табуретке привязывали, чтобы не уполз никуда.

Стеша. Это вы к чему, тёть Тань, вспомнили?

Дмитрий. Что за мрак такой? Это реально здесь было? Традиции такие?

Татьяна. Чего здесь только не было!

Дмитрий. А Ванька, он точно мой, Тань?

Татьяна. А причём здесь Ванька? (смотрит на Стешу)

Стеша. Это вы на меня? Это я в бане с кем попало? Это я не знаю, от кого у меня ребёнок будет?

Татьяна. Ничего такого… Просто… Разные бывают обстоятельства… А ты сразу на свой счёт.

Стеша. Да я сразу хотела аборт сделать, это Ванька не дал! Уговаривал, угрожал мне! А теперь – поздно! Всё! Не делают!

Татьяна. Может, денег у него не было?

Стеша. Сказал, не хочет, чтобы абортировали его ребенка. Только пусть не думает, что теперь я на него молиться буду. Да что он может дать этому ребенку? Металл сдавать научит?

Татьяна. Ты в Первомайском в сауне не работала?

Стеша. Да пошли вы, знаете, куда? Знаете, что? Мне дедушка легенду одну рассказывал. Раз в полвека рождается волкодав. Такой крупный щенок у пастушьей собаки, сильный и непохожий на остальных. И волки чуют его, знают, что он родился. Волки ищут его придушить, пока он щенок. Да только пастушья собака хорошо его прячет. И выкармливает тайно своим молоком. Когда этот щенок вырастет, он уничтожит любого волка, любого врага… Если в детстве его не убьют… Он вырастет и будет меня защищать… (Дмитрию) И вас… И ваших врагов сожрёт, если вы ему поможете. Вы поможете?

Дмитрий. Тебе нельзя здесь оставаться. Вместе поедем.

Татьяна. А паспорт?

Дмитрий. Себе оставь, Тань.

Татьяна. С чего ты взял, что он у меня?

Дмитрий. Конечно, ты ни при чём.

(Иван возвращается в дом)

Иван. Чё, готов, отец? Поехали! (Достаёт деньги из куртки, передаёт Стеше.) Стеша, на, спрячь. А то опять просру. Прибери на будущее. Нам пригодится.

Татьяна. Это что за деньги?

Дмитрий. Это он мой телефон продал. Впарил.

Иван. Зачем так грубо? Раз в двадцать пять лет ты, можно сказать, помог материально. Ещё и оскорбляет. Вставай-давай. Пошли.

Дмитрий. А я никуда не пойду с тобой.

Иван. Ещё как пойдешь. Случай-то я не рассказал тебе, да? Покажу тебе эту диспетчерскую. На Втором участке. Там электричество, диван, холодильник. Всё сделал, всё работает. Газеты старые в шкафу “Горняцкая правда”, годов с пятидесятых лежат. Книги учёта, накладные, целая библиотека там. Это я там придумал – экскурсии водить по заброшкам. Можно сказать, у меня там штаб. Короче. Не сочтите за сумасшедшего. Летом ночевал, и вдруг, приходит мужик, ни здрасьте, ни досвидания, на стул садится. И говорит, что он – Власова отец, одноклассника. Помоги, говорит, Мишаню найти, я ему топаз покажу в шурфе… Я ему сказал, что Власова-то на 15 лет закрыли, еще не скоро выйдет. А он говорит, что топаз только сыну покажет, никому больше. И ушел…

Татьяна. Удивительно…

Иван. Можно, конечно, представить, что мне приснилось, но только мне нихрена это не приснилось! И дверь закрыта была утром, я проверил. Так что ты думаешь? Я так думаю, что в реале он где-то есть, этот топаз. Шурфы заброшенные встречал. Может, кто ищет его… Только живые про эти топазы не знают. Мёртвые знают. Здесь помощь рода, отец, нужна. Вот ты мне и поможешь. Помощь рода…

Дмитрий. Я тебе геолог, что ли?

Татьяна. Он же не геолог! Вот у Власова был геолог отец, Власов его сроду дома не видел. Романтическая профессия, только дома не бывал сроду. В разъездах!

Дмитрий. Ну и что. Зато он ему камни дарил. На каждый праздник. У него целая коллекция была такая из камней. И там одного угля не меньше десяти видов было, с разных месторождений. Топазов, конечно, там не было…

Стеша. Вань? Ты совсем обкурился, что ли? Какие у нас топазы?

Иван. Живые про эти топазы не знают. Мёртвые знают.

Дмитрий. Топазы – это не самые дорогие камни…

Иван. Да? Уже разбираешься, значит? А ты мне чистый топаз покажешь, дорогой! Мы его впарим и хату снимем, в Челябинске, вон! Да, Стеша?

Татьяна. Стеша твоя… В Москву собралась ехать, с ним…

Иван. Да ну?

Стеша. Загну. Что здесь ловить?

Иван. Малая, ты чиканулась, что ли?

Стеша. Я не только о себе думать должна…

Иван. А я, по-твоему, только о себе думаю, что ли?

Стеша. А ты вообще нихера не думаешь. Не отражаешь! Топазы мерещатся!

Иван. То есть, вот так вот просто? Так просто через меня перешагнула?

Стеша. Надо было работать над отношениями! Отношения – это тоже работа!

Иван. То есть ты тут сверхурочно подработала уже, да? Нашла, где больше платят, да?

Дмитрий. Иван, ты всё не так понял…

Иван. Заткнись! Продалась ему, сучка, да?

Стеша. Думай, что хочешь!

Иван. Дешёвка!

(Иван бросается на Стешу. Дмитрий и Татьяна пытаются их разнять.)

Татьяна. Дети! Что вы делаете!

Иван. (Дмитрию) Отпусти меня, гад! Отпусти меня!

Стеша. Да у тебя нормальный батя, дебил! У меня вообще никакого не было бати! Но и твой сгодится, понял!

Иван. Я убью его.

Стеша. Ничего ты ему не сделаешь, пока я тут, ясно? Я прямо сейчас тогда, сама тогда пойду в какую-нибудь шахту и там же и останусь. Хер найдёте!

Иван. Давай. Вали. Тут всем хватит.

Дмитрий. Иван, давай по-взрослому всё решим, ты же взрослый мужчина!

Иван. Никуда ты не уедешь отсюда, ты – покойник! Тебя в шахте каменной пульпой завалит! Твой же комбинат тебя завалит, понял меня? На сто метров похороню!

Татьяна. Остынь! Брось эти мысли! Не думай такое!

Стеша. Посмотри на него, дебил! Он еле ходит! Ты за что его собрался в шахту? Ты с ним пробовал договориться нормально?

Иван. Может, еще в друзья его вконтакте добавить и портрет на телевизер?

Стеша. Это отец твой!

Иван. Нахер пошла!

Стеша. Не трогай его! Пока я здесь, ты ничего ему!..

Иван. Чего – ничего? Да он уже отъехал, он – трупак!

Татьяна. Лишку, лишку хватил! Уймись!

Дмитрий. Рано вы меня… Пока еще ползаю!

Иван. Куда пополз! (Стеше) А я не в переносном смысле, я в прямом. Покойник он. Мертвяк. В прямом смысле. Не веришь? Он вот так вот каждую ночь просыпается на шахте и сюда приходит. За своим паспортом… Придёт к нам – и ничего не помнит, он не человек, Стеша. Он – призрак. Посмотри на него…

Татьяна. Вань!

Иван. Призрак…

Стеша. А я и с призраком готова уехать отсюда, понятно?

Дмитрий. Верно рассуждаете, Стефания.

Стеша. Вы же точно не призрак?

Дмитрий. Погляди на меня внимательно. Видишь, кровь на волосах. Царапины эти. Смотри на руки. Во! Что, бывает у призраков так?

Иван. Еще как бывает. Является в том виде, в каком откинулся. Как живой. Только мёртвый давным-давно.

Стеша. (Татьяне) А вы что скажете, тёть Тань? Тоже его призраком называете?

Татьяна. Что я скажу? Не был бы он призраком, не сидел бы тут. Он бы сроду сюда не приехал, в наши края.

Дмитрий. Я в командировку приехал! Я инженер!

Стеша. Каждую ночь приходит?

Татьяна. Сорок дней уже… Может, сегодня его бог приберёт? Или так и будет нас терзать? Что ты нас терзаешь, Дима? Упокой господь твою душу. 

Дмитрий. Вы больные здесь все? Татьяна? Ты чё? Танька?

(Татьяна надевает пуховик)

Татьяна. Не трогай меня! Покойничек. Трупак. Не трогай меня больше!

Стеша. Хватит меня пугать! Вы специально меня пугаете?

Татьяна. Не веришь? Так я тебе докажу!

Дмитрий. Батюшку позовешь? У вас тут и батюшка есть на шахте?

Стеша. Они завидуют. Вы нам завидуете просто! А мы уедем. Я и такси в приложении уже заказала.

(Татьяна выходит из дома)

Иван. Стеша, ты в кого такая бесстрашная? Или просто оттого, что восемь классов образования? Ну, представь, купите билеты, сядете в поезд, бельё заправите, уснёте… И ты будешь думать, что он в тамбур вышел. А он – на шахте уже. С первыми петухами! Мертвяк с заброшенной шахты! Мертвяк!

Стеша. Это ты с заброшенной шахты, ничего кроме шахты своей не видел! И не увидишь ничего, Второй участок только! Глиномес.

Иван. Кто такие глиномесы и давно ты меня в них записала?

Стеша. Хватит надо мной издеваться!

Иван. Я тебе помочь пытаюсь, малая. Ты совсем без башки у меня!

Дмитрий. Абъюзер.

Стеша. Что?

Иван. Заткнись, мертвяк. До первых петухов недолго осталось. Только птицу у нас не держат. Будем первого электровоза ждать. В пять тридцать.

Дмитрий. Это я-то мертвяк?

Иван. Покойничек. Упырь.

Дмитрий. Это вы покойнички. Упыри. Лица у вас мертвые! И нутро гнилое. Печать вырождения на всех! Генетические аномалии! Я вас всех сдам, когда выберусь. За всё ответите, вырожденцы чокнутые.

Иван. Кому звонить-то будешь? В ментовку? Никитосу можешь, участковому. Мы с ним завтра как раз за металлом едем, будку пилить.

(Татьяна затаскивает в дом огромный тяжелый мешок, похожий на мешок с дровами.)

Иван. Мать, ты что творишь?

(Татьяна смеется)

Иван. Мама? Ты что, мам?

Татьяна. Да пусть поглядит, твоя Стеша!

Дмитрий. Что это?

Татьяна. Пусть в мешок заглянет Стеша твоя.

Стеша. Я?

Татьяна. Если так не верит, пусть сама увидит.

Стеша. Что там?

Дмитрий. Тань, что это?

Татьяна. Останки твои, Дима.

(Иван закуривает. Открывает печную заслонку, чтобы дым уходил.)

Стеша. Вы с ума сошли?

Татьяна. Вот оно, тело твоё. За ним ты пришел к нам? Его забыл, его оставил? Так полюбуйся, покойничек! Забирай тело своё.

(Дмитрий замирает перед неподвижным мешком, покрытым ледяными корками.)

Татьяна. Прозрел? Вспомнил?

(Дмитрий стоит на коленях перед мешком, не решается заглянуть в него)

Дмитрий. Я не верю… Это сон, может? Я сплю, наверное…

Иван. Вечным сном.

Дмитрий. Не верь им, Стеша. Не поддавайся. У них что-то с психикой…

Татьяна. А ты посмотри туда, не бойся. Только ты там плохо выглядишь! Я бы и не поверила, что ты можешь так плохо выглядеть, Дима! 

Иван. Мёртвые – они все плохо выглядят, мам.

Стеша. Что это? Что там?

Иван. Ты не смотри, Стеша. А то приснится, и кабздец.

(Стеша подходит к мешку, развязывает на нём проволоку и заглядывает внутрь, вскрикивает.)

Стеша. Мамочки…

Иван. Иди сюда, малая! (Обнимает Стешу за шею)

Стеша. Он мёртвый! Мёртвый!

Дмитрий. Мёртвый?

Стеша. Щенок… Там щенок мёртвый и собаки там, кажется…

(Дмитрий раскрывает мешок, видит окоченевших беспородных собак, оскалившихся, скорченных, присыпанных снегом.)

Дмитрий. Мрази… Дегенераты… Ты где столько мертвых собак набрала?

Иван. Мам, ты совсем без башки у меня!

Стеша. Кто их убил? Зачем их, тёть Тань?..

Иван. Это не она. Это соседские. Мам, Гришины потом предъявят, что трупы их похитили. Больная, что ли?

Татьяна. Нужны они им сто лет… 

Иван. Ма, ты совсем у меня головой тронулась. Иди аспиринку выпей.

Стеша. Как мне это развидеть? Вы их похороните, Вань?

Иван. Ну, если только с отцом. Вместе с отцом, в смысле! Ну, главное, что он меня понял…Понял, отец?

Дмитрий. Я тебе не отец!

Татьяна. Сынок! А может, похороните за участком?

(Слышно, как к дому подъезжает машина.)

Дмитрий. За мной приехали. Это за мной приехали!

Иван. (Стеше) Ты что, такси ему вызвала?

Стеша. Не ори на меня!

Иван. Дешёвка продажная. Отменяй поездку!

Дмитрий. Эй! Я здесь! Я выхожу!

Иван. Молчи! Это не твоя труповозка! Молчи! Кому говорят! (Иван выключает весь свет в доме)

Дмитрий. Стойте! Я здесь!

Иван. Ты никуда не пойдешь!

Татьяна. Всё? Нагостился? Куда же ты?

(Дмитрий рвётся на улицу, отбрасывает Ивана с дороги.)

Дмитрий. Помогите мне! Я здесь! Стойте!

(Татьяна закрывает дверь на ключ, Дмитрий бьёт в окна и в дверь кулаками. Машина сигналит.)

Иван. Ну куда же ты поедешь? Зачем? Оставайся лучше с нами, папа. (Скручивает Дмитрия)

Дмитрий. Дегенераты, вырожденцы! Вы – нелюди, 

Иван. Останься, пап…

Дмитрий. Да с чего ты взял, что я твой отец! Ты даже не похож на меня! Не трогай, сказал!

Иван. Это я не похож? А ты думал, я какой буду? На кого буду похож? Ты какого меня хотел, пап? Чтоб я каким был? 

 (Машина за окном буксует в снегу, уезжает)

Татьяна. Уехала. Всё.

Дмитрий. Да я и пешком пойду. Ползком!

Иван. Не доползешь до города-то, в снегу замерзнешь.

Дмитрий. А ты разве не этого хочешь?

Иван. Угадал. (Иван скручивает отцу руки и перетягивает их за спиной свитером.)

Стеша. Что ты с ним сделаешь! Ваня! Отпусти его! Ванечка, отпусти его, пожалуйста!

Иван. Почему я должен его отпускать? Чтобы ты с ним уехала в Москву? Или сразу в Германию?

Дмитрий. Какая Германия? Я один уеду, отпусти!

Стеша. Я останусь, я на шахте, на шахте останусь, Вань, только отпусти его!

Иван. Давай, Дмитрий Николаевич! Прощайся с дамами. У тебя есть последнее слово.

Татьяна. Вань…

Дмитрий. Простите меня… Стефания! Бегите отсюда, бегите в любом случае. Мою жену зовут Лена, адрес узнаете на комбинате… Передайте ей… Ничего не передавайте…

Иван. И что это было? Ты чей отец, я не понимаю!

Дмитрий. Если ты действительно, если ты мой сын, прости меня, сын…

Иван. На выход! Сейчас мы всех собак похороним! Бери мешок, я сказал!

(Иван выталкивает Дмитрия из дома, забирает мешок, закрывает за собой дверь, запирает Стешу и мать в доме. Стеша стучит кулаком в окно. Мать раскачивается на колченогом стуле, молчит.)

Стеша. Ваня! Отпусти его! Дебил ты что ли? А вы что сидите? Вы ничего не делаете!

Татьяна. Стеша, а ведь это всё так удивительно, что он сейчас был в этой комнате! Но ничего-ничего не изменить уже… Он ведь бросил меня. Он так и не вернулся за мной. А я не смогла отсюда выбраться. Я так мечтала выбраться, –  и не смогла… Мы каждое лето с мамой закатывали варенье и компот из вишни. Мы с ней почти не разговаривали… Но каждый год эта вишня на шахте – такая мелкая, такая пыльная, ее в трех водах мыли… А когда мама умерла, я возненавидела эту вишню, раннюю – китайку, ментозу, и позднюю тоже… И больше уже не закатывала. И вообще, кленом всё заросло. Бурьяном заросло теперь. Слава богу. Что заросло…

Стеша. И что, сидеть вот так и ждать?

Татьяна. Чего ждать?

Стеша. Что он с ним сделает!

Татьяна. Он ничего ему не сделает, мой мальчик. Он совсем не такой. Ты зря так думаешь. Ты его плохо знаешь. Он просто хочет побыть с ним. Он же никогда его не видел. Он просто хоть как-то хочет побыть с ним. Со своим папой… Ему так много надо рассказать ему... В детстве он всё мечтал, что папа приедет, и он ему всё-всё расскажет. Как у нас ёжик летом жил, как на шахте взрывали, как он гречку варить научился и как за бабушкой ухаживал. Мой мальчик такой заботливый, он умеет любить, умеет держать слово. Он всё чувствует, когда мне больно, или кто меня обидит – он тут же чувствует это. Что бы я без него делала. Он ещё в школе выучился на права. И первый автомобиль он с друзьями собрал, они его три года по свалкам собирали. А какой он умничка у меня, какой он талантливый…

Стеша. Да, я знаю…

(Стеша вдруг начинает рыться в тумбочке, в карманах куртки Ивана, находит паспорт Дмитрия в кожаной обложке и бумажник, прячет вещи в свой пуховик.)

Татьяна. Ничего ты не знаешь! Он даже ездил не региональную олимпиаду по истории! Да если бы у нас не закрыли школу, он бы у меня в институт поступил. В любой поступил бы, куда захотел…

Стеша. (Смотрит в окно) Он один идёт? Почему он один обратно идёт?

(В дом входит Иван. Молча садится у печки, греет замёрзшие руки.)

Стеша. Почему ты один пришёл? Где он? Что ты с ним сделал? Что ты молчишь? Где папа?

Татьяна. Сынок. Он уехал? Уехал, что ли? Он уехал, да?

Иван. Он не уедет больше. Он теперь с нами останется. Никуда он не уедет, мам.

Татьяна. Ну и хорошо, сынок. Хорошо, что не уедет. Твоя правда. Говорят, случайностей не бывает. Что есть, то есть… Значит, судьба у него такая. Здесь оставаться… На шахте нашей… Давно пора ему было… (Подносит Ивану кружку чая.)

Стеша. Что ты с ним сделал? Где он? Где папа?

Иван. Ты веришь в призраков, Стеша? Ты же взрослая девочка. Совсем ты, малая, без башки у меня!

Стеша. Он не призрак! Не призрак! Вот же! Его документы! Паспорт! Прописка! Карточки! Вот! Вот!

(Иван выхватывает у неё из рук вещи Дмитрия)

Иван. Дай сюда! Иди домой, Стеша. Не беси меня.

Стеша. Что ты сделал с ним? Где он? Там ведь так холодно! Где он? Я в полицию поеду! Я его жене в инстаграме напишу, тебя найдут, ты ответишь, за всё ответишь, понял? Чудовище!

Иван. Попробуй только. Истеричка!

(Вдруг, в дом входит Дмитрий. Он в чистенькой дублёнке, бодр, здоров, на запястье дорогие часы с металлическим браслетом, в руках командировочный портфель на длинном ремешке.)

Дмитрий. Хорошо, что решил заехать к вам в гости. И как вы тут жили-то, все эти годы?

Татьяна. Дима? Ты в командировку приехал?

Дмитрий. Да, ведь я инженер. Здесь будет горно-обогатительный комбинат, рабочие места, новая жизнь у нас начнётся!

Татьяна. Да, ты говорил… ты мне скажи!.. Где же ты в итоге остановился, где будешь жить? В городе? Тебе снимут квартиру там?

Дмитрий. Нет, зачем же! Иван обещал меня отвезти в свой штаб!

Татьяна. О, господи! Что вы придумали, мальчики! Там же такая грязь.

Дмитрий. Покажет диспетчерскую, говорит, там забавное местечко, и он всё оборудовал там. Так, что даже и жить можно! Штаб-квартира!

Татьяна. Вечно у него какой-то штаб! Это, знаешь, с самого детства у него было! То на дереве, то из снега, то в гараже, теперь, вот, на Втором участке!

Иван. Маам…

Дмитрий. Мы поедем на этой машине, я в шоке, если честно! Он же сам собрал ее! Своими руками! И ведь работает!

Иван. Там подвеска от уазика!

Дмитрий. Это просто гениально. Я просто как в другой мир попал. Мы сложили в багажник налобные фонари, каски, респираторы, лебёдку, трос! Готовы к любым приключениям, короче! Не терпится уже на объекты! Штольню посмотрим, шахты, разрез, шурфы заброшенные разные!

Татьяна. Да, у нас тут есть, что посмотреть. Иван всё знает, он всё покажет тебе. У нас тут красиво, по-своему.

Стеша. А меня? Меня возьмете с собой?

Иван. Ты дома сиди. У тебя подготовки не хватит.

Дмитрий. Да ещё и в твоем положении! Какие могут быть экскурсии? Надо не только о себе думать, но и о ребенке! Сейчас это главное! Ну всё, торопиться надо, Иван.

Стеша. А в Москву больше не едете?

Дмитрий. Потом, это потом… Покажу я тебе Москву, раз пообещать успел, чего ты пригорюнилась?

Татьяна. Ну, вы скорее возвращайтесь, и осторожнее там!

Иван. Мам, ну хватит, мы и так осторожно! 

(Дмитрий обнимает Татьяну, обнимает Стешу. Направляется к выходу. На затылке у Дмитрия длинный и глубокий разрез от совковой лопаты. Дмитрий с Иваном уходят.)

Татьяна. Ну, вроде, получше ему стало. Только он… Он какой-то он совсем уж холодный, Дима. Как неживой вовсе… И одет легко.

Стеша. У них там, в Москве-то, теплее, наверное… Вот он и одевается так…

Татьяна. Ну да, наверное. Ну, да ладно… Освоится. Освоится тут у нас.

(В доме темно, за окном темно, идёт снег. Вдалеке гудит проезжающий мимо станции электровоз. Немного подрагивают стёкла в деревянных рамах, посуда на полке. Длинные и протяжные гудки слышны в доме.)