Ахмедхан ЗИРИХГЕРАН

 

Псевдоним Ахмедхана Кишова. Родился в 1976 г. в п.Кубачи (Дагестан), живет в Махачкале. Публиковался в альманахе «Кавказский экспресс», журналах «Дагестан», «Женщина Дагестана», «Кольцо А», приложении «Горцы» к газете «Дагестанская правда». Лауреат XVII международного литературного Волошинского конкурса (2019), III Всероссийского медиаконкурса «Кавказ.doc», конкурса Министерства информатизации, связи и массовых коммуникаций РД и др. Член СРП.

 

 

ИЛЛЮМИНАЦИЯ

Рассказ

 

– А ты меня любишь? – она стояла у окна, разноцветные огни реклам и гирлянд проникающие в полумрак комнаты, причудливыми красками расцвечивали её обнажённое тело.

– А ты меня? – ответил он вопросом на вопрос.

– А почему я здесь? – она видимо тоже решила спрашивать, а не отвечать.

– А почему я? – рассмеялся он.

– Красиво, – она, откинув занавеску, уселась на подоконник.

– Прохожим сейчас тоже будет красивооо, – он сладко потянулся в кровати.

– Ты думаешь, кто-то смотрит вверх? – её голос стал грустным.

– Приземлённые гады, – он любовался отблесками огней на её коже, они были подобны то северному сиянию, то протуберанцам на Солнце.

– Я поймала себя сейчас на мысли, что и я, так же, как и они, хожу, не поднимая глаз.

– Люди не птицы, им не взлететь, людям привычней под ноги глазеть, – как-то неожиданно выдал он корявую рифму.

Он говорил с ней и в то же время, не отрываясь, любовался её прекрасным телом. Расцвеченная разнобоем красок она возбуждала его. Она казалась ему совершенной иной. Такой он её ещё не видел.

– Я хочу летать, – она прислонила голову к оконному стеклу.

– С третьего этажа это не особо, – усмехнулся он, – вот только если с двенадцатого.

– Ты живёшь на двенадцатом? – голос её повеселел. – Пошли к тебе.

– А ты на десятом, – парировал он, – давай лучше к тебе.

– Эх, мечты, мечты, – вздохнула она.

Он встал и подошёл к ней. Она даже не повернулась в его сторону. Он осторожно присел на подоконник, прижавшись к её тёплому, источающему приятный аромат телу. Огоньки уличных реклам, бегущих строк и гирлянд, которыми в предновогодней суете были завешаны деревья напротив окна, ослепили его.

– Так никто и не поднял глаз?

– Нет, – отрицательно мотнула она головой.

– А ведь мы тоже не смотрим наверх, – поцеловал он её плечо.

– Я вот разок посмотрела, – усмехнулась она, – на этаж выше.

– Ты же у меня молодец, – он игриво укусил её нежную кожу.

– Не приставай, – проворчала она.

– Хорошо, что наши дома так близко стоят, – он положил ладонь на её бедро, – мы увидели друг друга.

– Не было счастья, да несчастье помогло, – она сжала его ладонь.

– Я как раз поцапался со своей, – усмехнулся он, – вышел на балкон, а там ты, вся такая злая.

– Так и я со своим идиотом поцапалась, достал он меня уже.

– И я по привычке посмотрел вниз.

– А я вверх.

– Ты была такая классная, – он высвободил свою ладонь и обнял её.

– Ты был такой смешной, – словно передразнивая его, ответила она.

Он вспомнил тот вечер, когда увидел её в домашнем полуоткрытом халатике на балконе. Она всегда ему нравилась, ведь он иногда встречал её во дворе. Но тогда, в сумерках, в светлом халатике, едва прикрывающем тело, она была особенно прекрасна. И он как-то непринуждённо заговорил с ней.

– Ты любишь меня? – задал он ей её же вопрос.

– Мне кажется, – вздохнула она, – любить не надо, хватит того, что мы любовью занимаемся.

– Ты говоришь как мужчина, – пощекотал он её ушко язычком.

– Я мужественная женщина, – хихикнула она.

– Тогда я буду женственным, – прошептал он ей на ушко.

– А ты меня любишь? – голос её был полон ехидства.

– Хочу любить тебя, – он уютно устроил свой подбородок на её плече.

– Ты уже любил меня, – она потрепала ладошкой его кучерявую шевелюру и прижалась к нему щёчкой.

– А ты разве меня нет?

– А может, я была бревном?

– Бревно это моя жена, – он обнял руками её талию, – ты, скорее, виноградная лоза.

– Не обзывай жену, – она игриво шлёпнула его ладошкой по щеке.

– Ты своего тоже не обзывай, – улыбнулся он.

– Он баран, – хихикнула она.

– А она бревно, – улыбнулся он.

– Потом и меня будешь обзывать, – она попыталась убрать его руки с талии.

– А ты меня, – он прижал её к себе ещё сильнее.

– Нам, бабам, можно.

– А как же мужественность? – он жадно поцеловал её в шею.

– А так! – ответила она, пытаясь увернуться от поцелуя.

Он целовал её вновь и вновь. Она извивалась, пытаясь не дать целовать её. Но его губы всё же поймали её. Они закрыли глаза, словно ослеплённые блеском огней реклам и гирлянд.

– А если нас видели? – воскликнула вдруг она, сползая с подоконника на пол.

– Никто не поднимает глаз, – он опустился следом.

– А может, всё же, кто-то? – она положила голову на его руку.

– Так, может, этому кому-то будет как раз таки приятно увидеть нас наверху, в окне, – он приобнял её второй рукой.

– Не верю, – мотнула она головой, – почему-то.

– Попробуй поверить, – он нежно поцеловал её в губы.

Она закрыла глаза и притихла. Он же с любопытством разглядывал комнату, уютно освещаемую всполохами света. Весь пол был усеян предметами гардероба. Он улыбнулся, вспоминая ту страсть, благодаря которой всё это оказалось здесь, на полу.

– Нам, наверное, пора, – она открыла глаза, – сколько сейчас?

– Сейчас пойдём, – ответил он, и показал ей взглядом на пол, – смотри.

– Романтик, – хихикнула она.

– Страсть, – он привстал и помог встать и ей.

– А мы всё про любовь, – она ловким движением собрала с пола свои вещи.

– А ты любишь меня? – они оба одновременно задали друг другу этот вопрос. И рассмеялись, удивившись такому совпадению.

Одевшись и приведя себя в порядок, она, как и было договорено, вышла из квартиры первая. Он же остался, дабы уйти позже. Может, через полчаса. Или ещё позже. Стоя у окна, он наблюдал, как она уверенным и быстрым шагом перешла улицу и, подняв руку, остановила маршрутку.

Он уселся на подоконник. Прохожие, суетливо сновали по тротуару. Никто не смотрел вверх. Ни на золотистые огоньки гирлянд. Ни на чистое вечернее небо с висящим на нем полным диском Луны. И даже просто в окна никто не смотрел. Не подглядывал. А ведь, может быть, кто-то ждёт этого взгляда.

 

 

САМОИЗОЛЯЦИОННЫЕ ЗАРИСОВКИ

Рассказ

 

– Пропуск, документы! – строгим голосом требовал мелкий пацанчик, подпираемый стоящими за спиной товарищами, наглым взглядом окидывая салон авто. – Маска где, брызгалка где?

– Я те щас брызну! – воскликнул Мурад, поражаясь наглости малолетки.

– Наряд вызову! – не отступал мелкий, властно опираясь ладонью о машину.

– Я те ща устрою наряд, – Мурад решительно открыл дверь машины.

 

Пацанчик сделал шаг назад, отдавив ступню одному из стоявших позади товарищей. Тот ойкнул и запрыгал на одной ноге. Мурад, в свою очередь, направился к стайке мальчишек. Пацанчик попятился, стоявшие за ним бросились врассыпную. Следом рванул и сам наглец.

Постояв некоторое время у машины, Мурад уселся было обратно в салон, как откуда-то из-за гаражей послышался знакомый голос:

– На профучёт поставим, слишком смелый, как я погляжу.

Усмехнувшись, Мурад завёл мотор и поехал со двора, где припарковал машину. Следом слышалось:

– Оперативно, в розыск, чёрная «Priora» за номерами…

В зеркало заднего вида Мурад видел, как стайка пацанов вновь высыпала во двор. Он даже подумал было, что в него полетит камешек. Но не полетел, видимо, вместо камешка было объявление в розыск.

До дома ехать было недалеко, и одновременно далеко. Город был перекрыт полицейскими постами. Для проезда через них нужно было иметь пропуск. Пропуска у Мурада, естественно, не было. Но было доскональное знание города, благодаря которому он и объезжал посты и создаваемые ими пробки. Покружившись по дворам и проулкам, он припарковался у своего дома. Двор был пуст. Лишь в углу сидел, дымя сигареткой, дядя Шапи, которого Мурад всегда помнил лишь таким потрёпанным, седым и с неизменной сигареткой в углу рта.

– Дядь Шапи, как жизнь?

– Пандемииия, кхе, кхе, вирус, – пуская дымок, ответил тот.

– Дядь Шапи, а пацаны во дворе во что играют? – поинтересовался Мурад.

– Документы друг у дружки проверяют, – усмехнулся Шапи, – пропуска требуют.

– Во дела, – ахнул Мурад, – и у нас так, оказывается.

– Пару лет назад в спецухи играли, – продолжил Шапи, – на фейсов и лесных делились.

– А мы в наших и немцев рубились, – вздохнул Мурад.

– Молодёжь нынче в ногу со временем топает, – Шапи, хитро прищурившись, посмотрел на Мурада, – а вы вот в войнушку всё играли.

– Продвинутые, – Мурад зло сплюнул на асфальт и направился к подъезду.

– Не без этого, – бросил ему вслед Шапи.

Дома было тихо. Бросив на стол пакет с лекарствами, в поисках которых он и проехал полгорода, Мурад улёгся на тахту, что стояла на балконе, сколько себя он помнил. Мурад уже начал было засыпать, но что-то ему мешало. И тут он понял. Голуби! Он слышал голубиное воркование. Сначала он подумал, что по телевизору идёт «В мире животных». Но телик был выключен. Поглядев на столь же беззвучный телефон, Мурад в недоумении огляделся вокруг. И тут его осенило: воркование доносилось с улицы. Из открытого окна. Мурад поймал себя на мысли, что слышал воркование голубей здесь, у себя в комнате, в последний раз в детстве. Тогда он часто лежал у открытого окна на диванчике и слушал, как они переговариваются на своём, голубином. Иногда их прерывал своим свистом «фьюить, фьюить» Юра, хозяин голубятни.

Потом Мурад как-то закружился в суете своего взросления, времени и желания просто так лежать в погожий денёк у окна уже не было. Когда же, спустя, наверное, десятилетие, он вновь уселся у окошка, то оказалось, что голубей не слышно. Всё перебивал нескончаемый автомобильный гул. Если в былые времена по улице проезжало в лучшем случае несколько автомобилей в час, то теперь это был нескончаемый поток. И голубиное воркование потонуло во всём этом механистическом гимне. Лишь призывный свист Юры иногда пробивался сквозь какофонию шуршания шин и гула моторов, не давая позабыть, что голубятня всё так же на своём месте. И даже в воскресенье поток авто уменьшался ненамного.

И вот сегодня Мурад, спустя почти полтора десятка лет, услышал воркование голубей. Это было невероятно. Мурад высунулся в окно по пояс. Улица была пуста и безлюдна. На другой стороне у голубятни возился Юра.

– Эээй, Юркааа, – закричал Мурад, спеша поделиться переполнявшими его эмоциями.

– Муркааа, привееет, – помахал в ответ рукой Юра.

– Прикинь, я голубей твоих слыыышууу, – тоже махая рукой, кричал Мурад.

– Ты-то что, их даже я не слышал из хаты, – смеясь, отвечал Юрка.

– Во дела, – заливисто, звонко, как в детстве захохотал Мурад.

– Да уж, такие нынче дела, – последовал ответ Юры, не прекращавшего заниматься своей голубятней, бывшей для него делом всей жизни.

Мурад же продолжил наблюдать за ним, как в детстве, раскачиваясь на подоконнике. За что нередко получал от мамы, опасавшейся, что он вывалится наружу. Мама и в этот раз не заставила себя долго жать.

– Опять ты за своё, – услышал Мурад за спиной её встревоженный голос.

– Ну, мам, – не оборачиваясь и не прекращая висеть на подоконнике, отреагировал Мурад.

– Быстро залезай обратно! – прикрикнула мама.

– Есть, товарищ командир, – Мурад нехотя слез с подоконника, – просто голубей слышно, как в детстве.

– Ты бы в аптеку сходил, – вздохнула мама, – вон, все нормальные люди запасы делают.

– Мам, таблетки можно и солить, если что, – съязвил Мурад.

– Прекрати! – строго прикрикнула мама. – Ты разве не слышал? Пандемия!

– Мама мия, – хмыкнул Мурад, – я уже всё купил.

– Да ладно! – не поверила мама.

– Пакет на столе, – парировал Мурад, – в зале.

– Ах, какой молодец мой мальчик, – заулыбалась мама, направляясь вглубь дома.

Но Мурад уже слышал её похвалы. Он быстро натянул на себя старые любимые джинсы и футболку, выскользнул за дверь. На улице было тихо. Да, да, так тихо, как бывало лишь тогда, в какие-то нереально далёкие детские годы. Как-то спонтанно Мурад побежал вприпрыжку по тротуару. Как в детстве. Увидел кошку на другой стороне улицы и рванул туда. Шугануть. И лишь когда котяра стремительно взобралась вверх по стволу дерева, Мурад поймал себя на мысли, что перебежал улицу, не оглядываясь. Не оценивая наличие авто на дороге.

– Во дела, – ахнул он, оглядывая безлюдную улицу. – Юркааа!

– Чего тебе? – откуда-то сверху послышался Юркин голос. – Чё с утра орёшь?

– А ведь тишинааа, – эмоции переполняли Мурада.

– Вирус постарался, – ответил Юркин голос.

– Эт да, – согласился Мурад, – только вирус смог нас вернуть к жизни.

– Не без этого, – из-за голубятни появилось улыбающееся Юркино лицо.

– Но ездить тяжело, – вздохнул Мурад, – всё перекрыто.

– А ты думал, что тишина приходит одна? – хохотнул Юрка и вновь исчез за голубятней.

Мурад юркнув в Юркин подъезд, вприпрыжку, как в детские годы, перепрыгивая через ступеньку, побежал вверх. Не прошло и минуты, как он стоял у голубятни. Как же давно он тут не был. А ведь раньше нередко забегал сюда, на верхотуру, к Юрке.

Горячий полуденный ветер ласково играл волосами. Голубиное воркование убаюкивало.

– Мураа, сколько лет, сколько зим, – радостный Юра обнял Мурада и похлопал по спине ладонью.

– Ты прям словно не видал меня сто лет, – смеялся Мурад.

– Здесь не видел, считай, десяток лет не видел, – ехидным тоном продолжал Юра, – в окне напротив, видел, на улице видел, в сообщениях по телефону видел, а вот здесь, у меня, наверху, не видел.

– А я не слышал голубей твоих все эти годы, – Мураду неожиданно взгрустнулось.

– Слушай брат, слушай, пока я тут штуку одну присобачу, – Юра принялся прилаживать что-то к голубятне.

– Даже не хочется, чтобы уходил этот вирус, – вздохнул Мурад, подставляя лицо ветру.

– Хочется, не хочется, да перехочется, – хмыкнул Юра.

Над голубятней закружился голубь. Он хотел, видимо, залететь в голубятню, но ему мешал Юра. И голубь, неожиданно для Мурада, уселся ему на плечо. Дёрнувшись от неожиданности, Мурад посмотрел на сизого голубя с красивым зелёным воротничком. Голубь тоже, не отводя взгляда, смотрел на Мурада. Словно удивляясь неожиданному гостю.

– Признал-таки, признал за своего, – засмеялся Юра, не отрываясь от своего занятия.

– Чувствует, – на глазах Мурада выступили слёзы. Он взял голубя в ладошки и аккуратно поднёс его к окошку голубятни.

 

 

ХОЗЯИН ШЛАГБАУМА

Рассказ

 

– Куда прёшь на территорию? – грозный окрик заставил меня оторвать взгляд от навигатора.

– Здравствуйте, – сказал я в ответ, почувствовав вдруг себя пацаном, пытавшимся забраться «на территорию» и застигнутым врасплох.

Я уже битый час пытался найти нужный мне оптовый склад. Находился он на территории радиозавода. Вернее, того, что от него осталось. На мои звонки отвечала девушка, которая толком не могла объяснить, как же мне найти этот самый склад на немаленькой территории полузаброшенного завода. Со всех сторон были проделаны въезды и входы в виде отверстий в некогда неприступном заборе. Но куда бы я ни сунулся, я находил совсем другие фирмы. Кто только ни арендовал тут помещения!.. И вот, одним глазом глядя на маршрут в навигаторе, а другим на дорогу, я упёрся в шлагбаум, у которого остановил меня окрик. Шлагбаум был железный, весь какой-то древний. Таких сейчас и не встретишь. Голос же доносился из маленького окошка.

 

– Так-то оно и лучше, – голос был так же строг, – без пропуска въезд запрещён.

– А это куда въезд? – поинтересовался я, разглядывая обшарпанный домик с маленьким окошком.

– Вот интересные люди-то, – усмехнулся голос, – едут и не знают, куда едут.

– Ну как не знают, – я попытался разглядеть говорившего, – мне на склад бытовой химии нужно.

– Ошибся ты, дорогой товарищ, – ехидно ответил мне голос из окошка, – это въезд на радиозавод.

– Радиозавод? – удивился я. – Какой радиозавод? Когда-то, конечно, был завод…

– Да тот самый, – последовал ответ, после чего окошко захлопнулось.

 

Я оглядел территорию за шлагбаумом. В отличие от других, недавно пробитых въездов, тут, на основном, казалось бы, въезде всё было тихо. Территория, въезд на которую охранял хозяин шлагбаума, заросла травой, пробивавшейся меж бетонных плит. По краям же всё и вовсе заросло кустарником и деревьями. То там, то тут валялись какие-то остатки оборудования. Мне стало интересно, во мне проснулся подросток, а те, как известно, очень любят полазать по запретным территориям.

Я припарковал машину так, что её не было видно из окошка хозяина шлагбаума. И пошёл вдоль забора. Вскоре, найдя удобное место, я перемахнул через него.

Всё вокруг было заброшенное, заросшее, ржавое, прогнившее. Ворота цеха настежь открыты, внутри стояли какие-то станки. Но одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что уже много лет никто не прикасался к ним. Металлолом. Всё, что можно было снять и открутить, уже давно было снято и откручено. Я разочаровался. Мальчишеский задор быстро выветрился. Набрав полный карман шариков от подшипников, как же без этого – мечта всего детства, я засобирался на выход.

Обратно я решил идти через проходную. Через тот самый шлагбаум. Мне было интересно, что скажет голос из окошка. Как возмутится тому, что я проник «на территорию» И я не ошибся.

– А ну, а ну! – из домика у шлагбаума показался щуплый старичок в кепке и быстрым шагом пошел в мою сторону.

– Прости, отец, – улыбнулся я, – пролез я.

– Да я тебя, – возмущённо выкрикнул старичок, – директору сдам, милицию вызову!

– Отец, прости, – продолжил я примирительным тоном, – ну что ты тут охраняешь-то, скажи.

– Радиозавод! – гордо почти выкрикнул он.

– И где твой директор, платит тебе хоть что? – усмехнулся я.

– Эээээ, – выдохнул старик, и, махнув рукой, размашистым шагом зашагал обратно к своему домику.

– Уважаемый, – уже без тени насмешки сказал я, направившись следом, и потянул на себя ручку только что захлопнувшейся двери, – можно к вам?

Не дожидаясь ответа, я зашел внутрь. Это была маленькая комнатка, два на три, наверное. Над окошком, через которое старик разговаривал со мной, был закреплён механизм, поднимающий шлагбаум.

Здесь имелось всё необходимое для жизни. Диван в дальнем углу. Огромный старый ламповый телевизор на крутящейся железной подставке. Не менее старинная, но чистая и аккуратная раковина с краном. Стол с маленьким холодильником под ним и двумя табуретками по бокам.

– Молодой человек, – старичок, сидевший на табуретке у стола, подперев голову ладонью, смотрел в телевизор, – что же вы всё лезете да и лезете.

– Вы уж извините меня, – я не пошел дальше порога, – меня Артур зовут.

– Миша я, – не оборачиваясь, буркнул старик.

– Дядь Миш, зачем вы тут, что тут охранять?

– Радиозавод, территорию, – заученно повторил он.

– Да какой завод, какая территория, тут от забора-то ничего не осталось, это тут какой-то кусочек сохранился, непонятно почему.

– И это продадут, – усмехнулся дядя Миша, – да, видать, спросу нет.

– Да уж, времена такие, – вздохнул я, – неужели вам ещё платят что?

– Да нее, – усмехнулся дядя Миша и двинул в мою сторону табуретку ногой, – чего встал, садись, раз зашёл.

– И чего вы тут сидите, шлагбаум охраняете?

– А чего мне ещё на пенсии делать-то, а тут как бы при деле, да и привык я тут.

– Это да, – улыбнулся я, – уютно, как в детстве, помню, и у нас такой телик был, огромный.

– У директора стоял, – рассмеялся дядя Миша, – подставку для него в токарном выточили, диковина была в те времена.

– Ну, хоть пенсии хватает?

– Да так, – улыбнулся дядя Миша, – ну иногда раскулачиваю чё-нить тут.

– Что охраняем, то и тырим, – рассмеялся я.

– Традиция, – дядя Миша рассмеялся следом, – так чего ты тут искал-то?

– Да склад бытовой химии, оптовый, никто не знает толком.

– Идем, покажу, – дядя Миша встал, – заодно и пройдусь.

– С меня магарыч, – обрадовался я.

 

* * *

Вечерело. Закончив все дела, я собирался домой. Задержался сегодня. На выезде уперся в закрытые ворота. Посигналил. Но ворота не открывались. Охранник, молодой парень, в очередной раз где-то пропадал. Вечно то его нет, то он никого не пропускает – власть чувствует. Или оставит ворота открытыми и укатит куда-то с очередной кадрой. Выйдя из машины, я прошёл в комнатку охранника. Она была пуста. Нажал кнопку, и ворота, заскрежетав, начали открываться. Выехав, я вернулся закрыть ворота. Вновь окинул взглядом комнатку. Три на три, окошко, кресло…

Улыбнувшись в полутьме комнатки, я стал набирать номер на телефоне.

– Привет, Русик, как жизнь? Охранника опять нет на месте, комната нараспашку, открывать ворота самому, закрывать самому, что за дела. Может, выгоним этого пацана на хрен, я нашёл тебе намного лучше вариант? Согласен? И тебя достал? Договорились…