Ольга ЗАЙМЕНЦЕВА

 

Родилась в Астрахани. Окончила сценарно-киноведческий факультет ВГИКа (мастерская Р. Ибрагимбекова). Сценарист, драматург, сооснователь и соучредитель киношколы для людей с инвалидностью «Без границ» (Москва). Лауреат сценарной премии «Слово». Публиковалась в журналах «Смена», «Лиterraтура», «Кольцо А».

 

 

 

ПТАШКИ

Рассказ

 

Первые проталины едва выдавали начало весны. Снег лежал высокими сугробами, как сахарные шапки на пасхальных куличах, но уже светило яркое солнце, а до Пасхи было ещё далеко. Громко щебетали воробьи за окном.

Яков проснулся, зажмурился, сладко зевнул. Аромат сдобных булочек распространился по всему дому, это его жена – Надежда хлопочет на кухне.

– Прости меня, – сказала она, как только он вышел из комнаты.

– Что случилось? – удивился он.

– Так ведь прощеное воскресенье сегодня!

– Ах, да, Бог простит, и ты меня прости.

Они обнялись и расцеловались.

Колокола уже звонили в церкви неподалеку, а Яков всё размешивал сахар в стакане, стучал по его толстым бокам в такт большому колоколу, разгоняя чаинки, думал о чём-то.

– Пойду я, Надюша! – решительно встал он из-за стола, – спасибо!

– Куда? – было поинтересовалась жена, да сразу по глазам догадалась, – к нему что ли?

– Ну, да, давно не был, надо бы проведать.

– Да уж, известное дело, с прошлого прощеного! – воскликнула Надежда и всплеснула руками. – Ты сказал тогда, что к нему ни ногой больше!

– Так ведь прощёное сегодня…Заверни-ка мне плюшек с собой.

Хрустел снежок под ногами, Яков шёл к трамвайной остановке, вдали была видна церковь. Его догнала девушка:

– Простите!

Яков обернулся.

– Подскажите, как к метро пройти?

– Идите прямо, вон по той дороге, – указал он рукой, и она побежала в сторону церквушки, как будто к Богу торопилась.

Трамвайные пути. Остановка, люди… Трамвай скользил по серебристым рельсам, мерно стучали колёса. Люди в трамвае говорили о чепухе: картошка, стиральный порошок, погода…А ведь сегодня такой день! Только раз в году можно попросить прощения даже у заклятого врага, и он простит или, по крайней мере, скажет: Бог простит, и я простил. Такое негласное правило есть, мы с детства о нём знаем. В этот день можно всё исправить…

В кондитерском отделе Яков купил карамель из детства с тёплым названием «Пташка», подошёл к многоэтажному дому. Потоптался, но не решился войти в подъезд, развернулся и ушёл.

В соседнем магазине водка, вино, пиво... Взял прозрачную бутылку. Набрал по памяти код на двери, уверенно вошёл в подъезд. Поднялся на лифте, поколебался, но всё же неуверенно нажал на кнопку звонка.

Послышалось шарканье ног. Дверь открылась, хозяин квартиры Борис разочарованно посмотрел на незваного гостя через узкую щель, в которой как на тюремных кандалах повисла цепь – страж его спокойствия и одиночества.

Яков с волнением крутил в руках бутылку.

– Прости Христа ради!

Борис посмотрел не на Якова, а на его руки с бутылкой и молча закрыл дверь перед гостем, но через секунду дверь открылась широко. Цепочка сорвалась и безвольно болталась в дверном проёме.

Яков радостно показал на пакет с конфетами:

– А я тут твои любимые принёс, – улыбнулся он.

Борис молча взял из рук Якова бутылку водки, пошёл в комнату, Яков, довольный, последовал за ним.

– Бог простит, и я простил, – Борис налил водку в стопки, предварительно подув в каждую из них, поднимая взволнованные пылинки в воздух. Держал стопку и ждал, когда Яков поднимет свою. Они чокнулись, выпили, закусили конфетами.

– Ну, как ты? – поинтересовался Яков.

– Минуту назад было гораздо хуже, – сообщил Борис, морщась и хрустя карамелью.

– Какие новости?

– Какие у меня могут быть новости? Никаких.

– И у меня никаких, сколько общего у нас c тобой! – обрадовался Яков

– У нас с тобой только мама общая и еще...

– Не начинай!

Борис засмеялся и налил по второй. Сразу выпил, уткнулся носом в рукав своего растянутого свитера.

– Самое хорошее за это время было то, что я тебя не видел.

– А я скучал, – признался Яков.

– Когда ты приходишь, мне кажется, что на меня смотрит мама и укоряет за что-то, ты стал очень похож на неё. Зачем пришёл? Может, ты в прошлый раз не всё сказал?

– Не всё. Забыл сказать, что ты единственный мой брат и ты мне дорог!

– Как Каин Авелю? – Борис засмеялся, довольный своей колкой шуткой.

– Нет, совсем не так, – сказал Яков.

– Ну, ты же меня тоже предал, – воскликнул Борис.

– Каин-то Авеля убил, а не предал.

– Всё одно. Я Ветхий завет плохо помню, хотя, зуб за зуб, око за око – это не оттуда случайно? – поинтересовался Борис.

– Чехов сказал: «Русский человек любит вспоминать, но не любит жить». А если забыть прошлое, Боря, что останется у тебя в настоящем?

– Начинается философствование! Чехова зачем-то приплёл!

– Ну, ты только представь, – не унимался Яков, – что у тебя память отшибло, и я прихожу к тебе и говорю, что я твой брат! Единственный родной человек! А больше у тебя никого нет! Ты же ведь обрадуешься! Обнимешь меня! Скажешь, как ты счастлив, что вот была абсолютная пустота, и вдруг появился брат! Вот настоящее!

Борис зажмурил глаза, открыл их и резко и серьёзно обратился к Якову:

– ты кто?

– Я – твой брат!

– Какое счастье! – набросился он на Якова и буквально задушил его в своих объятиях, тот захрипел, попытался вырваться. Борис не сразу отпустил его, тот закашлял и обеими руками схватился за горло.

– Не получается от души порадоваться. Прости, я же не контуженный, всё помню, – сказал Борис.

– Дурак ты! – сдавленно захрипел Яков.

Яков, сердитый, прохаживался по комнате, рассматривал фотографии. Остановился у портрета женщины.

– Мама нас всегда мирила. И просила больше не ссориться...

– Ладно, не обижайся, иди сюда, выпьем лучше, – позвал Борис.

Выпили. Борис нежно положил руку на плечо Якова:

– Ну, не дуйся, я пошутил, ну, что ты всё время умничаешь?

– А помнишь, мы с тобой любили кувыркаться в траве? – вдруг вспомнил Яков.

– Ну, конечно, как такое забудешь. А как мы с тобой плот смастерили и отправились в кругосветное путешествие, нас искали и только наутро нашли в низовье реки, мы продрогли как цуцики. Это была моя идея. Как такое забудешь? Это же наше детство, наша с тобой маленькая жизнь.

Они смеются, обнимают друг друга. Борис треплет брата по седым волосам.  

У Якова слёзы наворачиваются от радости такой близости.

– А помнишь, как ты, кувыркаясь, докатился до обрыва?

– А ты ухватил меня, когда я чуть не сорвался... Помню, всё помню…

Братья на кухне, Борис открыл холодильник, достал всё, что было: яйца, масло, сыр. Обжарил кубики хлеба, вылил на них несколько яиц. Зашипела глазунья. Борис открутил крышку с банки маринованных огурцов, поставил на стол сковородку с яичницей, они стали доставать по очереди из банки огурцы, закусывая водку. Ели прямо из сковороды.

– Огурчики как у мамы, – оба дружно хрустели.

Вместе листали семейный альбом. Вспоминали, как ездили в деревню к бабушке, как помогали папе строить дом, как сами смастерили воздушного змея…

– А это я только пришёл из армии, и мы с тобой идем на танцы! – Яков тычет пальцем в фотографию, на которой молодые Яков и Борис стоят в обнимку и смеются.

– А потом на танцах я познакомился с Надей, – мрачно добавил Борис.

Они тяжело посмотрели друг на друга, Яков поспешно перевернул страницу фотоальбома. Теперь с фотографии на них смотрела их мать, она улыбалась.

– А помнишь, как маму вызвали в комнату милиции? – произнёс Борис.

– Помню. Это был самый ужасный день в моей жизни, – вздохнул Яков. – Это Митька нажаловался на меня. Митька тогда подбил меня стащить у соседки серебряное колечко с камушком, а потом еще и «заложил» меня! Меня воришкой прозвали. Сколько неприятностей из-за этого было! На всю жизнь пятно.

– Это я рассказал, – невозмутимо произнёс Борис.

– Как ты?

– Очень просто!

– Это Митька был! Зачем ты врёшь?

– Это я, а не Митька.

– Но зачем?

– Потому, что я всё время ревновал маму к тебе! А потом я стал хорошим, а ты –плохим, – спокойно ответил Борис.

Яков некоторое время не знал, что сказать, просто удивленно смотрел на брата.

– Да, совсем забыл, плюшки у меня с собой, Надюша испекла, – задумчиво вымолвил он. – Я так рад, что тогда она выбрала меня, а не тебя! – он вынул из сумки завернутые булочки.

За Яковом захлопнулась дверь, он на ходу на лестничной клетке надел пальто и шапку, через секунду дверь открылась, и вслед ему полетели булочки.

Яков, разгорячённый, вышел из подъезда. На улице было уже темно, только к белому снегу прилип жёлтый круг от фонаря.

– Негодяй, негодяй! Так это был ты! Никогда тебя не прощу! За всю жизнь!

Тут Яков замолчал, выражение его лица стало страдальческим, он положил ладонь на грудь и упал без чувств…

Борис посмотрел в окно.

– Ну, конечно, Митька! Глупый смешной Яша, конечно, это был Митька, я бы никогда так с тобой не поступил...

Так он стоял у окна и смотрел на вечернюю Москву, полную разноцветных огней, внизу замигал синий огонёк кареты «скорой помощи», въезжающей в арку его дома.