Соня РЫБКИНА

 

Учится в С.-Петербургской консерватории. Публиковалась в журналах «Урал», «СловоWord», «Дальний Восток», «Кольцо А», «Эдита», «Формаслов» и др., на порталах «teens write» и «Полутона».

 

 

СЕРОЕ НЕБО

Рассказ

 

Небо за окном лежало тяжёлым покрывалом. В последний раз оно искрилось голубым года два назад. Миша вздохнул. Компьютер издал неприятный потрескивающий шум. Работы было – завались. Чувство безразличия накатило на Мишу. Если он не успеет выполнить всё в срок, что с того? Уволят? Невелика потеря. Телефон звякнул – от Феликса пришло сообщение. Миша вышел на кухню, плюхнул в чашку непонятной жижи, которая звалась чаем, и залпом выпил. Завтра с утра он пойдёт в магазин, потом вернётся – и снова неделю будет сидеть взаперти. Так безопасно. Определённая доза яда в лёгких – и путёвка на тот свет обеспечена. Иногда Миша завидовал тем, кто жил, наплевав на это, не обращая внимания. Тем, кто выходил без защиты. Он не видел родителей полтора года – их вывезли в более безопасное место. Ему было не положено, слишком молод. Чем меньше жил, тем проще уйти, такая логика?

Миша открыл телефон.

– Ты живой там? – и обеспокоенный смайлик.

У кого-то ещё остались силы насмехаться над происходящим.

– А ты? – написал Миша в ответ.

Он не отвечал дня три. Иногда ему казалось, что всё вокруг бессмысленно, что он не выдержит больше такого существования. Когда это кончится? Никогда?

Он не мог написать Феликсу правды. Что их общение приносило одну боль.

Миша не был на Невском уже два года – там была слишком сильная концентрация. Доступ в центр был закрыт. Если ад и существовал, он теперь назывался землёй.

– Почему молчал?

– Был занят.

Ложь. По вечерам Миша лежал и думал, что следовало бы ответить, но рука не поднималась. Почему только в его квартире до сих пор не закончился воздух?

Два года назад он пил коктейль на Аптекарском, хохотал с подругой и целовался на спор с незнакомцем. Миша из прошлой жизни был тем ещё хулиганьём. Сейчас он будто стал неспособным чувствовать, точнее, не хотел чувствовать, чтобы не сойти с ума.

– Что делаешь?

Вот думаю, не повеситься ли, хотел написать он. Проблема в том, что верёвки нет, а лишний раз выходить... Сам понимаешь. Миша захлебнулся от одной только мысли. Нет, он не станет писать такого. И не сделает этого.

– Работаю. Через полчаса закончу. А ты?

Он снова сидел за столом в комнате и бездумно тыкал по клавишам. Стоило отвлечься, включить что-нибудь. Слава Интернету.

– А я читаю Шопенгауэра.

– Серьёзно.

Феликс был красив – Мишин друг-художник мог бы написать его портрет. Мог бы, потому что надышался яда. Миша потом ещё месяц заходил к нему на страницу и думал – страшное враньё. Друг напишет – и всё будет хорошо.

– А я вот думаю посмотреть что-нибудь после работы, – написал Миша.

Экран компьютера погас.

Честно говоря, он всё реже смотрел фильмы. Всё меньше читал. Он не мог отделаться от мысли, что они там, на страницах, живут по-настоящему, любят, страдают, а он заперт в четырёх стенах. Он не мог позволить себе такой роскоши, как страдать от любви потому, что его друга не было уже год. Потому что таких сотни тысяч – дураков, которые виноваты сами, и случайных, которые недосмотрели какую-то мелочь. Потому что голос матери по телефону становился всё более незнакомым. Потому что он сам, весёлый жизнерадостный мальчик, выпестованный и взлелеянный, напоминал теперь страшную карикатуру на себя прежнего.

Миша набрал Феликса.

– Привет, – послышался слегка резковатый голос.

Миша невольно улыбнулся.

– Я тут совсем загибаюсь, – сказал он, стараясь, чтобы это прозвучало как шутка. – Тошно.

– Мне иногда кажется, что я вижу дурной сон, – ответил Феликс. – И каждую ночь засыпаю с верой, что завтра проснусь в другой реальности.

– Но этого не будет, – произнёс Миша. – Посмотри, какое за окном небо. Оно становится всё темнее и гуще.

– Однажды оно накроет нас – и мы перестанем что-либо чувствовать.

Этот голос был способен обездвижить Мишу. Он бы слушал и слушал его, закрыв глаза. А потом бы проснулся в своей прежней жизни. У него перехватило дыхание, по пальцам пробежал холодок.

“Нет, теперь не то время, нет, теперь не то небо, когда можно было просто улыбаться – серым оно будет потом”, – промелькнули в голове у Миши слова из песни.

Сначала, когда у обоих ещё хватало надежды, они обсуждали литературу, кинематограф, спорили и задавали вопросы. Теперь это ушло.

– Я написал сегодня стихотворение, но тебе оно не понравится, – сказал Феликс.

– Почему?

– Потому что я недостаточно тебя знаю, но вообразил, что могу о тебе написать.

– Пришлёшь? – Миша взволнованно посмотрел в окно.

Небо по-прежнему оставалось серым.

– Завтра.

– Завтра может не наступить, – Миша горько усмехнулся.

– Значит, не судьба.

– Ты веришь в судьбу?

Феликс вздохнул.

– Это просто поговорка. Признаться, я уже ни во что не верю. Я не верю, что однажды всё вернётся на круги своя. Не верю, что однажды смогу спокойно спуститься в метро и приехать к тебе. Ты знаешь, как я соскучился по метро?

Миша вспомнил, как слушал музыку по дороге в университет, стоя у двери поезда. Его захлестнуло какое-то неведомое чувство. Тоска, горечь, безысходность, всё смешалось воедино.

– Я так соскучился по всему, что потерял, – тихо ответил он. – Кажется, у меня скоро не останется сил даже думать об этом.

Какое-то время они молчали.

– Я доработаю и напишу тебе, – сказал Миша. – Хорошо?

Голос у него вдруг задрожал.

– Договорились. Я пока почитаю, – Феликс положил трубку.

Миша упал на диван и долго лежал, глядя в потолок. Два года назад он бы повёл Феликса в бар на Аптекарском – и они хохотали бы вместе, играя в “Правду или действие”, потом пошли бы в кино, потом...

Сообщение пришло через полчаса. Не утерпел. Миша потянулся было за телефоном – и заплакал, падая лицом в подушку.

“Если видеть небо серым и не вспоминать, что небо, небо было голубым...”