Виктор КУЛЛЭ

 

Поэт, переводчик, литературовед, сценарист. Окончил Литинститут и аспирантуру, кандидат филологических наук. Доцент Литинститута, руководитель семинара поэзии. Автор книг «Палимпсест» (2001); «Всё всерьёз» (2011), «Стойкость и Свет. Избранные стихотворения и переводы 1977–2017», «Благодарность» (2020). Лауреат премий «Нового мира» (2006), «Иностранной литературы» (2013), «Lerici Pea Mosca» (2009), «Пушкинской премии» (2016), «Венец» (2017). Член СП Москвы и Русского ПЕН-центра.

 

 

ЗАПАД ЕСТЬ ЗАПАД, ВОСТОК ЕСТЬ ВОСТОК

 

13 апреля 1204 года в истории христианского мира случилось неслыханное. Орды воинов, несущие на знамёнах и доспехах знак Креста, захватили и разграбили столицу союзного христианского государства – Константинополь. Начались пожары и резня, жители толпами покидали город. Население Константинополя, крупнейшего в ту пору из мегаполисов Европы, сокращается до пятидесяти тысяч человек. От этого удара в спину Византийская Империя – последняя наследница Древнего Рима – так и не смогла оправиться. Падение её под напором турецких полчищ и последующее превращение Константинополя в Стамбул стало лишь вопросом времени.

Естественно, что христианские народы и до того немало воевали друг с другом. И города захватывали, и грабили, и население вырезали. Нормальное Средневековье. Однако уникальность ситуации заключалась в том, что воины Четвёртого Крестового похода вообще-то направлялись, по благословению Папы Иннокентия III, в Палестину – освобождать от неверных Гроб Господень. А тут такой конфуз. Оказывается, целью Христова воинства было вовсе не освобождение Иерусалима, а банальная корысть. Впрочем, сами крестоносцы оправдывали свои действия местью за произошедшее двадцатью двумя годами ранее в столице Византии избиение латинского населения. Точное число жертв той резни 1182 года неизвестно, однако достоверно можно сказать, что католическая община, составлявшая в ту пору около 60.000 человек, попросту исчезла с карты города. Возможно, кому-то удалось спасти бегством. Около четырёх тысяч человек было продано в рабство туркам.

Как видим, стороны друг друга стоили. Причиной подобного остервенения была вовсе не корысть и не политика – точнее, не только корысть и политика. Причина лежала гораздо глубже: в произошедшем за два с половиной столетия до падения Константинополя Великом Расколе христианского мира на Западную (Католическую) и Восточную (Православную) Церкви. Сегодня мы воспринимаем деление христиан на католиков и православных, как нечто само собой разумеющееся. Догматические тонкости, формально лежащие в основании разделения Церквей, людям, не обладающим специальным теологическим образованием, попросту непонятны. Ясно одно: христианский мир не обладает единством. Он распадается на католиков и православных, не говоря уже о многочисленных и разнообразных ответвлениях протестантизма. Вроде бы, и те, и другие верят в искупительную жертву Спасителя, в Его Распятие и Воскресение. И те, и другие чтят Священное Писание, осеняют себя крестным знамением – но понять друг друга и договориться не могут уже целое тысячелетие.

За время своего понтификата Иоанн Павел II, которого ныне признают одним из величайших Пап в истории, совершил свыше ста зарубежных поездок, посетив около 130 стран. Его несбывшейся мечтой остался визит в Россию. Переговоры велись на высшем уровне, им пытались способствовать многие политические лидеры, включая Владимира Путина, однако позиция Московского Патриархата оставалась непреклонной. При этом для любого вменяемого человека очевидно, что – при победительном напоре Ислама, угрожающего самим основаниям западной цивилизации – христианские лидеры попросту обречены если не на примирение, то хотя бы на диалог.

Чтобы вникнуть в причины Великого Раскола, придётся углубиться в толщу времени – вплоть до самых первых веков христианства. Однако прежде следует понять, что же произошло в 1054 году, когда противоречия стали непримиримыми? В том году для переговоров с императором Константином Мономахом в Константинополь прибыли посланники Папы Льва IX. Речь шла о возможном сближении двух всё более отдаляющихся друг от друга половин Римской Империи. Как ни странно, но поводом к объединению стала не привычная исламская угроза с востока, но наводящая ужас на всё Средиземноморье норманнская экспансия – новый и совершенно неожиданный фактор европейской политики. Викинги уже брали штурмом и грабили Париж – опасность того, что рано или поздно они могут соблазниться таким лакомым куском, как Вечный Город, была весьма велика. Папа опасался, что под угрозой может оказаться сам суверенитет Церкви. Со своей стороны, император был озабочен судьбой византийских владений в южной Италии. Страх перед общим врагом – чрезвычайно добротная платформа для сближения. Однако переговоры заходят в тупик, и формальной причиной тому стали догматические тонкости вопроса о филиокве – толковании сущности Святой Троицы. 16 июля 1054 года Папский легат кардинал Гумберт зашёл в главный храм Византии и, по свидетельству историков Церкви, «возложил на престол храма Святой Софии папскую грамоту о низложении и отлучении от церкви Константинопольского Патриарха Михаила Керуллария». Восточные источники описывают происшедшее чуточку по-другому: посланцы Рима «швырнули на алтарь папскую буллу» прямо во время богослужения, оскорбив тем самым таинство Божественной литургии. Переговоры были сорваны.

Происшедшее выглядит довольно нелепо. В конечном счёте, спор о природе Троицы длился не одно столетие – а драккары норманнов являлись угрозой более чем реальной. Неужели нельзя было продолжить богословские споры в более уместное время? Оказывается, нельзя. 20 июля того же года Патриарх Керулларий провозглашает ответную анафему – Великий Раскол становится окончательным. Для непредвзятого взгляда очевидно, что в основе происшедшего лежала обыкновенная человеческая гордыня. Догматические разногласия, к сожалению, стали лишь благовидным поводом к разрыву. Оба виновника конфликта – и Папа Лев IX и Патриарх Керулларий – были людьми чрезвычайно властными. Папа являлся близким родственником императора Генриха III, а Патриарх, о котором даже его сторонники вспоминали как о высокомерном, самонадеянном и непреклонном человеке, который вел себя так, «словно он бог, идущий по небу», и вовсе менял византийских императоров на престоле по собственному усмотрению. Не вопрос о природе Божественной Троицы привёл к окончательному разрыву, а то, что Патриарх в своём послании к Понтифику осмелился обратиться к нему, как к равному. Исторически правота была на его стороне: после Халкидонского Собора 451 года в Церкви сложилось учение о пентархии – власти пяти Патриархов (Римского, Константинопольского, Александрийского, Антиохийского и Иерусалимского). После раскола четыре Патриарха оказались на стороне Восточной Церкви, а один – Папа, в титулатуру которого неизменно входило «Патриарх Запада» – объявил себя главой католического мира. В качестве обоснования своих претензий на первенство Понтифик приводил так называемый «Константинов дар» – документ, ныне самой католической Церковью признанный подложным.

В голову не укладывается, что в основе катастрофы, расколовшей христианский мир на две половины – и тем, несомненно, его чрезвычайно ослабившей – лежит гордыня и жестоковыйность двух пастырей, не сумевших разобраться с вопросом, кто из них главнее. На деле всё куда более сложно. Формально корни раскола лежат во временах, предшествовавших земному воплощению Спасителя. Некогда грубый и воинственный Рим покорил утончённую и образованную Грецию. Римляне переняли у греков их культуру – и со временем она легла в основу всей последующей западной цивилизации. Хотя греки формально обладали в Империи всеми правами, они всё равно ощущали себя людьми второго сорта. Покорённым народом. Знаменитые «Сравнительные жизнеописания» Плутарха написаны, в сущности, с единственной целью – показать завоевателям, что этот самый покорённый народ их ничуть не хуже. С возникновением христианства картина существенно изменилась. Среди греков оно распространялось гораздо активнее, чем среди римлян. В конечном счёте, греческий являлся одним из языков Писания. Перевод Ветхого Завета на греческий был выполнен за пять столетий до Христа, в то время как латинский перевод Святого Иеронима датируется концом IV века нашей эры.

Перенос императором Константином столицы на Восток, практически совпавший с официальным признанием христианской Церкви (Миланский эдикт), воспринимался греками не только как торжество истинной веры – но и как своеобразный реванш в противостоянии с Римом. В том, что Западная Империя пала под напором варваров, а Византия сумела устоять – греки видели своеобразный перст судьбы. Со временем, когда Византийской Империи удалось вернуть себе многие итальянские земли, влияние греков на Апеннинах чрезвычайно усилилось. Была даже предпринята попытка – в противовес Папе Григорию V – возвести на Святой Престол греческого архиепископа Пьяченцы Иоанна. Попытка оказалась безуспешной, однако она в очередной раз обнажила нарастающее противостояние между Востоком и Западом. Задолго до Великого Раскола были случаи, когда Папа предавал анафеме императора Византии. Нынешняя Православная Церковь, считающая себя законной наследницей Константинополя, естественным образом унаследовала и это давнишнее противостояние.

Однако и этого динамического напряжения между двумя полюсами античности недостаточно, чтобы понять причину Раскола. Как ни постыдно, она носит гораздо более приземлённый характер. Дело заключается в извечном вопросе о власти. Любой из иерархов Церкви в конечном счёте является всё-таки человеком. Он может порой и ошибаться. Искренне веря, что обретённый им путь к Спасению является единственно верным, он пытается поделиться им с паствой. Если же кто-то высказывает сомнения в истинности этого пути – усомнившийся объявляется еретиком. История Церкви знает уйму подобных теологических конфликтов: осуждение арриан, монофизитов, пелагианцев, Акакианская схизма и т.д. Однако с приближением Церкви к светской власти стали происходить вещи, для первых последователей Спасителя немыслимые. В самом деле, легко можно представить спор между Апостолами – однако им и в голову не могла прийти мысль пригласить в качестве арбитра имперскую власть. Когда христианство стало официальной религией Империи, иерархи Церкви в качестве последнего и решительного аргумента избрали именно апелляцию к власти. В том же 313 году, когда был провозглашён Миланский эдикт, епископы настояли на созыве Собора и осуждении императором ереси донатистов. Сущность которой состояла всего-навсего в том, что человек, не стремящийся к личному совершенству (в идеале – к святости), не обладает моральным правом быть священником.

За последствия Раскола обе Церкви – и Восточная, и Западная – заплатили страшную цену. Были пролиты реки крови, был в значительной степени подорван духовный авторитет пастырского слова. Католичество заплатило за это Реформацией, Православие – Никонианским и Сергианским Расколами.

В современном мире всё большую силу приобретает экуменическое движение, направленное на достижение большего взаимопонимания и сотрудничества между христианскими конфессиями. Не моё дело строить прогнозы, но хочется верить, что рано или поздно – вопреки знаменитым стихам Киплинга – Западу и Востоку всё-таки придётся сойтись. Просто потому, что если этого не произойдёт – слабый огонёк веры в Спасителя, живущий в людских душах, может угаснуть. И наставшая Тьма окажется пострашнее той, что царила в мире до прихода Звезды Вифлеема.