Дарья МЕСРОПОВА

 

Псевдоним Дарьи Бондаренко. Учится в Литинституте. Публиковалась в «Литературной газете», журнале «Незнание». Участница семинара критики Совещания молодых писателей СП Москвы (2021).

 

 

ПРОНИКАЮЩЕЕ РАНЕНИЕ

(О романе О. Васякиной «Рана», лауреате премии «НОС» (2021))

 

О творчестве поэтессы Оксаны Васякиной заговорили в 2017 году, после выхода поэмы «Ветер ярости» (1). Книга стихов, напечатанная на домашнем принтере и распространённая принципиально без помощи издательства, быстро разошлась по рукам – тоже принципиально женским. Васякина решительно отстаивает право называться «поэтессой и феминисткой» (2). В свете феминистской повестки принято говорить и о новом романе «Рана» (3), но, перефразируя известный слоган (4), не все мы должны быть феминистками, чтобы понять и полюбить этот текст.

На этот раз Оксана Васякина написала историю о смерти матери. Героиня – молодая поэтесса – везет урну с прахом в далекий сибирский городок Усть-Илимск и размышляет в пути, почему важнее мамы никого нет на свете, откуда есть пошло фемписьмо на русской земле и о том, как пережить травму родительской нелюбви.

В американской литературной традиции довольно широко распространен сюжет путешествия с мертвым. К примеру, в романе У. Фолкнера «Когда я умирала» семья везет тело матери на похороны в соседний город. Автор «Раны» работает на том же материале, но с добавлением российского колорита: похоронных услуг, бюрократических сложностей, разговоров с пьяными родственниками. Смертельная тоска в постсоветской глубинке – сочетание, от которого сам собой рождается метафизический ужас.

В центре повествования находится лирическая героиня, ее чувства, рефлексия и ощущения. За фигурой героини то прячется, то показывается фигура автора. Поэма горю написана на стыке автобиографии и выдумки, fiction и non-fiction – «автофикшн» (С. Дубровский), из чего следует важное уточнение: в большей степени все чистосердечные откровения из жизни героини-автора – просто морок.

Кажется, что О. Васякина пишет, как думает и «как болит», перескакивая с темы на тему, будто совершенно не заботится о впечатлении, которое производит текст, но этот эффект рукотворный и осмысленный. Так, исповедальный реквием внезапно прерывается наблюдениями по гендерному вопросу, а гендерные размышления – поэмой в стихах («Ода смерти»). Текст представляет собой синтезированную смесь прозы, поэзии и публицистики.

И все же в «Ране» есть предельно личная, проникновенная история, которая трогает «за живое». Многие отмечают, что от несдержанной откровенности текста испытывают чувство неловкости, будто смотрят непозволительно близко на чужое горе. Хоть и чужое, но понятное, ведь у каждого имеется личный набор семейных ран. «Иногда мне казалось, что речь идет обо мне и моей семье», – делится впечатлением один из читателей (5). «И о моей тоже!» – хочется добавить.

Дополнительный эффект «искренности» авторской исповеди дает сбивчивость, нелинейность повествования. Здесь всё смешано, как в голове у человека, который пытается собрать разбегающиеся мысли и осмыслить произошедшую трагедию. Это никогда не удается сделать до самого конца, как и автору не удается до конца высказаться. Всегда остается не пережитое и не проговорённое.

Осмысляя связь с материнским миром, О. Васякина намеренно отодвигает объект наблюдения подальше, купирует приступы эмоций. В интервью «Новой газете» поэтесса признается, что вдохновлялась идеями формалистов, приемом остранения. И не без кокетства замечает: ей нужно было стать патологоанатом, а не заниматься поэзией (6).

Сложную в жанровом отношении «Рану», можно назвать прозаической поэмой, вспомнив постмодернистскую автобиографическую поэму-путешествие «Москва-Петушки» Венедикта Ерофеева. Ведущий здесь образ пути – пути на Родину, пути к себе, пути к смерти, в конце концов. Героиня «Раны» тоже «двигается» во всех смыслах: едет в родные края, возвращается к себе настоящей, проходит путь от прощания с матерью до её прощения.

На этом пути героине встречаются другие. Другие обладают другим опытом, другой памятью, и проживают как будто в ином измерении, где помнят маму героини совсем другой. И это тоже правда. Другая правда. «Иногда одна из женщин находила в альбоме какой-то снимок и начинала хохотать, рассказывая историю про то, как кто-то провалился под лед, напился до беспамятства, потерялся в лесу, и предъявляла всем доказательство – фотографию. Все по кругу передавали друг другу снимки и смеялись вместе с ней. Это был другой, очень большой мир их молодости, и у меня не было ключа к их переживаниям» [с. 59]. Тема избирательности памяти перекликается с другим известным текстом – романом «Памяти памяти» (7) Марии Степановой.

Творческий метод письма О. Васякиной предельно физиологичен. Внимание к телу – обязательное условие любого феминистского текста. Из того же феминистского истока проистекает эссеистичность и мозаичность письма поэтессы. Подчеркнутая телесность помогает передать опыт: через ощущения героиня «Раны» устанавливает связи между внешним миром и собственным миром – телом. Мертвое тело матери при этом находится в центре мироздания. Умирая, как и Бог Ницше, мать символизирует отмену всех прошлых смыслов и рождение свободной воли героини. «Смерть женщины разрушает мир окружающих ее людей» [с. 116].

Между матерью и дочерью сохраняется символическая связь, и она тоже предельно телесна – героиня находит у себя незажившие следы от пуповины матери (раны рождения). Материнская болезнь сравнивается со страданиями великомученицы Агаты, потерянная в результате болезни грудь становится символом утраченной женственности и поводом к рассуждению о назначении женщины, о проблеме гендерной идентичности.

В некотором смысле О. Васякина использует материнскую фигуру как повод поговорить о других травмах, о «ранах», нанесенных жизнью, провести публичный сеанс психотерапии. Однако основная задача романа видится в попытке предложить универсальную практику осмысления горя и превращения опыта в текст. Текст терапевтический, исцеляющий. Как в народной традиции принято созывать гостей на помин души, так и автор «Раны» приглашает сочувствующих оплакать утрату вместе с ней. Ведь есть надежда, что скорбная ноша, разделенная на всех, становится хоть чуточку легче.

 

Примечания:

1. О. Васякина, сост. Е.А. Писарева. Ветер ярости. Изд-во АСТ, 2019.

2. О. Васякина: «Для меня принципиально называть свое письмо женским». Интервью «Новой газете», вып. № 35, апрель 2021.

3. О. Васякина. Рана. М.: Новое Литературное Обозрение, 2021.

4. We Should All Be Feminists – слоган по мотивам эссе Адичи Чимаманда Нгози: We Should All Be Feminists. Дискуссия о равенстве полов. Эксмо, 2019.

5. Отзывы читателей «Раны» на открытом портале Bookmate в разделе «Впечатления».

6. О. Васякина: «Для меня принципиально называть свое письмо женским». Интервью «Новой газете», вып. № 35, апрель 2021.

7. М. Степанова. «Памяти памяти. Романс». Новое издательство, 2018.