Владимир СТРОЧКОВ

 

Родился в 1946 г. в Москве. Окончил Московский институт стали и сплавов. Автор 9 книг и свыше 160 публикаций в различных изданиях в России и за рубежом. Стихи переводились на английский, немецкий, французский, итальянский, испанский и венгерский языки. Лауреат нескольких литературных премий.

 

 

БЕСТИАРИЙ

 

 

ИНОТАВР

 

Мир тесен. Мир тесéен. Норовит

он  в твой ушной отдельный лабиринт

и в твой смешной отшельный кабинет

ворваться, скучась в толпы «да» и «нет»,

взорваться, вспучась всеми «нет» и «да»,

ловча словить и ткнуть хотя б куда.

А ты сидишь, набычившись, мыча,

и ждешь дубины скучного меча,

надеясь лишь на тоненькую нить –

не для него, себе, – путь сохранить,

каким свинтить по нитке, хитрый винт

в другой, какой подальше, лабиринт,

подалее от кноссов, от каносс,

от охлоса, чей логос как понос,

от демоса, чей минус – грязный плюс,

от миноса, чья милость – грозный груз;

в другой, какой поглуше, кабинет,

где нету этих орд из «да» и «нет»,

куда не долетает этот крик,

где тишина, покой и пыль от книг.

Но хитрый финт тебя не упасет

от «да» и «нет» высочеств и босот;

и лабиринту новому хана:

ты минотавр, и в том твоя вина.

 

 

ПРОРОК

 

1.

 

Пророк с раззявленной прорехой

неполнозубой пасти рта

стоит усталым неумехой

на склоне дней. Все суета,

 

все тлен и прах, томленье духа

бесплодное, и на покой

приветливая смерть-старуха

уже манит его клюкой.

 

Но он туда еще не хочет,

капризничает, не идет

и толстой ножкою топочет,

и стула ножку ножкой бьет,

 

то водит медленно павану,

то входит разом в аппетит,

миг – фуэте вокруг дивана,

бац, бац, батман – и вдруг летит,

 

летит, летит, в полете дремлет,

а то порой отжмурит глаз

и, обводя края и земли,

налево сказывает сказ,

 

направо песню завывает

с припевом «мать твою етит!»

а сам все время забывает,

зачем летит, куда летит.

 

А прежде, юношей, бывало,

моложе он и лучше был,

вотще чело его скрывало

высокий штиль и пылкий пыл.

 

Не пел с кудрявым комсомолом,

не в ногу с партией шагал,

не жег сердца людей глаголом,

так, павшим ранки прижигал.

 

А ныне с явственной прорухой

пророк, провидец  и простец,

стоит под деревом под мухой

и ждет, когда ж ему пьетец.

 

2.

 

Пришьют словарную статью

к спине языческого вора,

пришлют нетварного судью,

тень прокурора,

 

а вор всё будет восклицать,

всё блеять, отпущенья овен,

упорствовать и отрицать,

что невиновен,

 

что маргинальные поля

он по-ишпански, по-корейски

значками испещéрил, бля,

для жли еврейски,

 

для эту жлю ради хазар

и блядски пляски половецки,

фильтруя карну и базар

не по-советски,

 

но в цацки-пецки бутерброт

переводя через языки

и голым выведя в народ, 

и ныне дикий,

 

чья неступалая нога

своей стопою пятипалой

прошла, где возгорелась зга

из искры малой,

 

чтоб тот, презревши духом трут,

там, где доныне жля и карна,

свой жалкий скарб и скорбный труд

сменял на карму;

 

что, разбирая слов завал,

культур-мультур бросал он в массы

и малость к пившим призывал

не квасить квасы

 

из пив и водк, но припадать

к пьянящим водам Иппокрены,

а не взыскуя благодать

в отстое пены.

 

Он станет пылко защищать

все обвиненья прокурора

и в ряд улики размещать

вдоль приговора:

 

что сам он делу голова,

что сам подделывал слова,

чеканил синтаксис фальшивый...

 

Суд будет скорого скорей:

– Ты, елисей, ишпан, корей,

иди, плешивый!

 

Примечания:

 

Жля и карна: «За ним кликну карна, и жля поскочи …» (др.-русск., «Запричитало по нем горе, и стенанье пронеслось…», Слово о полку Игореве, 20 :3).

Елисей: (ивр. «Бог спасет»; 3Цар 19:15,16, 4Цар 2:1,3,11, 4:1,8 и др.). Пророк, ученик и преемник пророка Илии. «Когда он шел дорогою, малые дети вышли из города, и насмехались над ним, говоря: «иди плешивый, иди плешивый!» (4Цар 2:23).

Ишпан: (ивр. «лысый, плешивый»; 1Пар 8:22) сын Шашака, из князей колена Вениаминова.

Корей: (ивр. «плешивый, лысина»; Чис 16:1) старший сын Ицгара, правнук Левия. Из рода Кореева вышли известные певцы, Еман с сыновьями (1Пар 6:32-37).

 

 

УПЛЫТИЕ

 

Мы уходим в дальний рейд,

я не ведаю, в какой.

Машет с пристани нам Фрейд

очень пристальной рукой.

 

Паруса подняв чуть свет,

мы уходим к мысу Горн,

и с причала нам вослед

грустно машет доктор Бёрн.

 

Нам, презревшим штормы вьюг

и самумов ураган,

с пирса машет доктор Юнг,

как отпетым дуракам.

 

Может, ждет нас всех каюк,

может, мы акулий корм,

если машут доктор Юнг,

доктор Фрейд и доктор Бёрн,

 

доктор Адлер машет тож

и другие доктора,

машут крыльями ладош

санитар и медсестра.

 

Нам не надо докторов,

я лечиться не хотим,

мы психически здоров,

я здоровы как один.

 

Я тут все за одного,

мы тут весь один за всех,

ничего, что мы того,

знаю мы, нас ждет успех.

 

Не беда, что шквал и шторм,

выйдем в море поскорей,

поднимая парус штор,

занавески якорей.

 

За кроватью ляжем в дрейф,

там экватор. Юных юнг

бросят в море доктор Фрейд

доктор Бёрн и доктор Юнг.

 

 

БРЕД

(фантазм)

 

Бледен больной, он бредит,

черен и черств его бред,

будто бы ест он с бренди

черствый и черный хлеб.

 

Англоязычным бредом

доктор весьма смущен,

слыша в юноше бледном

кашель и что-то еще.

 

Хлеб этот пахнет блефом,

плох его хлоп и цвет,

щелкнув курсор в таблетку,

док вызывает хелп.

 

Вызванный хлеба ради

в наглоязычный бред,

входит с таблицами Брадис

и вычисляет тренд.

 

От результата сбрендив,

Брадис вычислил хлюп:

– Доктора бред в хай энде

дал при расчете плюх.

 

Док зажимал таблетку,

видно, с нее и прет.

Брадиса бред нередко

напоминает треп.

 

Трепом смущен невольно,

док нахлобучил фетр,

Брадис напялил войлок,

словно заправский ферт.

 

Доктор и Брадис, бредя,

в мокрый туман бредут,

встретив Джуди о’Греди,

денди себя блюдут:

 

сняв логарифмов войлок

и медицинский фетр,

оба суровых воина

приветствуют даму треф.

 

Утром больной не болен,

кашель прошел и хрип,

сгинули бред и боли,

он совершает трип:

 

едет в свое поместье

в кэбе своем ездок,

едут с ним гости вместе,

Брадис и добрый док.

 

Глядя в подхвостье кляче,

едут они налегке,

в старой войлочной шляпе,

в фетровом клобуке.

 

Едут в трясучем кэбе

дурень на дураке –

Брадис в войлочном кепи,

в фетровом колпаке

 

доктор, и против ветра

глупо смеясь, плюет

дурень в дурацком фетре,

в войлоке идиот.

 

Мнимый больной героем

смотрит на них двоих:

– Как хорошо: нас трое,

будем пить на троих.

 

Водка в селе как солнце,

с нею жить веселей,

в холод длинные сопли

долго текут на селе.

 

В Англии и Вселенной,

хоть обыщи, сопя,

нету таких селений,

где б не текла сопля.

 

Теплым укрывшись пледом,

жаркий обсев камин,

с черным свежайшим хлебом

тминной тяпнем за мир.

 

Вылечен был не даром

франко-испанский грипп,

в битве под Трафальгаром

Нельсон-циклоп погиб.

 

Русский циклоп Кутузов,

вздув бородинский блеф,

долго лечил французов,

горек им русский хлеб.

 

Выпьем же, храбрый Брадис,

выпьем же, добрый док

водочки квантум сатис,

хлебцем закусим впрок.

 

Пусть на Святой Елене,

рухнув на черный креп,

Наполеон лелеет

свой бородинский бред.

 

 

ВОЗВРАЩЕНИЕ ФЛУДНОГО СЫНА

 

блудный сын воротится из блуда

в сотый раз, но к сотой ходке флуда

ни тельца не будет ни отца

только мертвой времени остуда

будет дуть и леденить оттуда,

где когда какой-то был пацан

 

бледный сын воротится из бреда

памяти лишенной лейбла бренда

уцененной годной только в сэйл

но скипнув чего вскипать со скайпа

нечем наполнять каверны вайпа

все пропало и пропали все

 

блядин сын воротит рот от стужи

все внутри один лишь он снаружи

пакостником мелким но щемит

там где было что-то вроде сердца

не вернуть тельца как ни усердствуй

пащенок пропащий кащенит

 

на колени рухнуть покаянно

с бородой бездарного баяна

в сотый раз разыгранная страсть

мертвым сном отец забыл о сыне

и наружу б пятками босыми

грязными да некуда припасть

 

Примечания:

 

Флуд – нарушение сетевого этикета; также разновидность сетевых атак.

Скайп – бесплатное проприетарное программное обеспечение с закрытым кодом, обеспечивающее текстовую, голосовую и видеосвязь через Интернет между компьютерами (IP-телефония).

Вайп – полное удаление информации. В отличие от обычного удаления, при котором область данных помечается свободной для использования, при вайпировании принудительно очищаются все блоки, на которых хранилась информация.

Кащениты – сетевая субкультура. Основное занятие кащенитов – выявление провокаторов на форумах и конференциях и прочие созидательные действия. Главной целью кащенитов является установление Нового Сетевого порядка (Novus Ordo Networkus).

 

 

*  *  *

 

Не думай и не спрашивай, кто там

грохочет деревянною ногой,

мужик или медведь, пришедший к нам

за топором отрубленной ногой. 

 

Не думай и не спрашивай, молчи,

все бесполезно, как молиться богу,

ты слышишь стук в безжалостной ночи?

Он мстить пришел, поскольку, палачи

и мясники, мы съели эту ногу.

 

 

ВЕРСИЯ

 

Она была почти что альбиноска,

а он был мавром с кожей, как сапог,

и как они сошлись, два недоноска,

история не знает, но итог –

 

они сошлись, как сходятся колёса,

сорвав чеку разбитого возка.

Он черен был, она была белеса,

он мрачен был, она была робка,

 

она была пуглива, как кобыла,

а он был неврастеник и дебил.

Она его почти что полюбила,

он тоже, но, не дотерпев, убил.

 

Да, оба были странные созданья,

теперь, после финала, все ясней:

она ему дала из состраданья,

он взял ее из состраданья к ней.

 

 

ВЫПИСКА ИЗ ПРИКАЗА

 

Строгий выговор ткачихе Пенелопе,

распускающей что наткано за смену.

Только муж в командировку – планы в жопе,

да уж лучше бы решилась на измену.

 

Всем ткачихам надо брать пример с Арахны:

мужичонку своего живьем зажрала,

забеременев – совсем не знает страха,

но зато как выполняет план по валу!

 

 

ПЕСЕНКА В МАНЕРЕ ГАЛИЧА

 

Вышел в пятницу в парк прогуляться я,

в наш районный, культуры и отдыха,

после смены. Хоть кризис, инфляция,

все же хочется свежего воздуха.

 

Вот бреду в рассуждении делать что,

водки взять или пива пол-ящика,

глядь, сидит симпатичная девушка,

с вот такущей косой настоящею.

 

Приглянулась, ведь дернул же черт меня,

и лицо-то у ней не прыщавое,

нос курносый, глазищи аж черные,

разве малость на вид худощавая.

 

Словом, всю оглядевши подробно, я

подошел, мол, пардон, ну, и всякое,

а она улыбнулась по-доброму,

ты садись, говорит, покалякаем.

 

Ну, подсел к ней на лавку, конечно, я,

а она говорит этак ласково,

расскажи, мол, про жизнь свою грешную,

как ты жил, что с работы потаскивал,

 

как девчонкам ты мóзги запудривал,

а потом, небось, раз сам – и в сторону.

Говорит, словно поп на заутрене,

нараспев этак, ровно и здорово,

 

все про жизнь мою, словно по книжечке,

что, мол, пью, и другое подобное.

Невдомек мне, к чему дело движется,

только чую я что-то недоброе.

 

А потом меня ровно что стукнуло,

вспомнил, пили вчера мы паленую,

так часа на два зрение стухнуло,

а потом еще три все зеленое,

 

и вот давеча брился – и родинку…

Пощади, бормочу, и попятился.

А она говорит, что ты, родненький,

я же траву кошу здесь по пятницам.

 

 

ДНЕВАЛЬНЫЙ

 

Он уснул головой на тумбочке, я его тормошу, ты вымыл? вымыл?

он щекой по фанерке елозит, мычит, вымыл, вымыл, мол,

но это такой невермор, вымысел, он это вымыслил, вымусолил, выдумал, вынул,

выдвинул как аргумент, высунул из сна, вымолил, вымолвил

и уснул обратно, всунулся весь снова туда, где он вымыл все,

где он все несомненно вымыл до полного блеска смысла,

того самого смутного смысла,  который сам и есть тот сон,

который он вымыл, вымыл, куда он все смыл, куда он сам смылся.