ПОКОЛЕНИЕ ВНУТРЕННЕГО МОНОЛОГА

 

Композиция пьесы Елизаветы Мартыновой «Одуванчик» интересна тем, что развязка понятна с самого начала. А вот завязку – то есть причину трагедии – читателю и зрителю надо еще найти, проживая с героями их рефлексию по поводу случившегося.

В конструкции этой пьесы перед нами в обратной последовательности открываются события, приведшие к смерти героя, через переживания окружающих его персонажей, через их постепенное неожиданное для себя самого осознание своей вины и путь к покаянию.

Жанр, который я когда-то условно назвала псевдовербатим, получает у молодых авторов всё большую популярность. Классические схемы построения сюжета обжиты и усвоены. И драматурга всё больше волнует не внешнее взаимодействие персонажей, когда мы только по их поведению, репликам, реакциям можем догадываться о буре, бушующей в душе, а внутренний монолог каждого – те самые «бури», в традиционном подходе скрытые за масками и ролями, которые люди сами себе определяют во взаимоотношениях с другими.

Автор постепенно погружает нас в состояние каждого из действующих лиц, объясняя причину, повлекшую катастрофу: ложь. Для главного героя ложным ориентиром был ложный идеал отца, созданный матерью и дядей. Когда же Егор понимает, что отец его не героически погиб, а покончил жизнь самоубийством, то привычная картина мира юного человека разрушается. Это влечет за собой душевный надлом и, как следствие, он перестает верить всем близким людям. Поэтому рушатся отношения с друзьями, поэтому он так легко «ведется» на провокацию Паштета и верит в неверность Вики. Условной кульминацией является эпизод драки, но реальная кульминация – это ложное осознание героем, что его все предали, жизнь теряет смысл.

Елизавета Мартынова в свои 23 года очень чутко понимает, что именно будет интересно сейчас ее поколению, и в какой форме эту историю лучше рассказать, чтобы сразу вовлечь молодых зрителей в конфликтную ситуацию и заставить сопереживать. Законы Аристотеля работают здесь также жестко, как и в традиционных пьесах, но поколение, привыкшее к стендапу, апарту и прямым излияниям в соцсетях, ждет прямого высказывания и от драматурга. Другое дело, что любые высказывания на страницах фейсбука, Вконтакте и так далее – это тоже, своего рода, маска. В псевдовербатиме же – маски сняты, потому что монологи – внутренние – как бы не слышимые никем, кроме произносящего. Маски возникают только в том случае, если герои обманывают сами себя. Но это и интересней, потому что саморазоблачение, происходящее на наших глазах, особенно приковывает внимание. Ведь каждый из нас в чем-то обманывался, проходя свой путь к совершенству путем страданий, обид и чувства вины.

Тема личной ответственности, а, вернее, безответственности за судьбу ближнего – будет актуальна во все времена, поэтому надеюсь на долгую сценическую жизнь этой истории.

 

Елена Исаева

 

Елизавета ТИХОМИРОВА

 

Выпускница ТИ им. Б. Щукина (драматург) и МГОУ (филолог). Участница литературной студии Ю.Полякова, Всероссийского семинара-совещания молодых писателей «Мы выросли в России», 20 Форума молодых писателей «Липки», Всероссийской школы писательского мастерства. Редактор студенческой газеты «Отражение ИФИ». Публиковалась в газете «Вестник МГОУ» и журнале «ЮНОСТЬ». Автор двух серий веб-сериала «Изолента» (2020). Автор новелл «Гаспачо» и «Бармен и официантка» в театральной постановке «Ты и Я» ТИ им. Б. Щукина. Победитель творческой лаборатории-семинара «Поколение 21».

 

 

 

ОДУВАНЧИК

 

…И хотя одуванчик – традиционный символ горя вообще, в тоже время по народным поверьям он символизирует силу солнца и света, считается цветком верности, счастья. Его семена, улетающие от легчайшего дуновения, символизируют быстротечность и тленность человеческой жизни.

В.Г. Чернышева «Легенды и поверья о растениях»

 

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

 

ЕГОР – 19-летний парень, выпускник колледжа. Высокий, зеленоглазый, спортивного телосложения. Задумчивый, слегка импульсивный, добрый. Курит. Носит толстовки, треники и кроссовки. Зачастую говорит громко и резко, потому что боится показаться слабым.

ГАЛЯ – мама Егора, 40 лет. Сердобольная женщина, всех старается утешить и приголубить. Носит платья в цветочек и забирает волосы в пучок. Голос у нее тихий и тонкий, а руки – теплые и ласковые.

ДЯДЯ ВОВА – отчим Егора, 50 лет. Невысокого роста, крупный. Носит преимущественно темные цвета. Лицо морщинистое, кожа темная и грубая. Красноватый нос. Жесткая щетина.

ДЯДЯ ВАЛЕРА – дядя Егора, 55 лет. Добродушный, веселый, восторженный. Лысый, пузатый, но энергичный и бойкий. Погружен в свою работу, поэтому почти всегда ходит в форме.

ВИКА – девушка 18-ти лет. Красива, но из-за того, что всячески пытается это подчеркнуть, выглядит напыщенно. У нее длинные волосы, длинные ногти и длинные ноги. Носит короткие юбки и топики, часто жует жевательную резинку.

НАСТЯ – девушка 18-ти лет. Одноклассница Егора. Красива в своей простоте, следит за собой, но одевается не по моде и немного безвкусно. Ответственная, обязательная, серьезная, но душой поэтична и нежна.

КЕФИР – парень 19-ти лет. Одноклассник Егора. Простодушный, даже простоватый, открытый, дружелюбный. Преданный, верный. Любит баскетбол, музыку и проводить время с друзьями. В стиле одежды подражает Егору.

ПАШТЕТ – парень 19-ти лет. Друг Егора по колледжу. Ботан, пытающийся казаться классным пацаном. Карие глаза, худой, с маленькими ладонями. Носит чаще всего кофты с высоким горлом.

СЛАВИК – друг Егора, 25 лет. Не очень разговорчивый, но это не значит, что ему нечего сказать. Носит усы. В целом выглядит каким-то вырванным из реальности. Это происходит из желания создать о себе образ загадочного человека.

 

Сумерки. Лето. Свежо. Голоса из темноты.

 

ЕГОР. Да как так-то? Как так?!

КЕФИР. Егор, успокойся, я тебя прошу.

ЕГОР. Да они мне врали всю жизнь, как ты не поймешь!

КЕФИР. Я понимаю, но…

ЕГОР. Нет. Ничего. Ты. Не. Понимаешь.

КЕФИР. Я пытаюсь. Просто это тяжело.

 

Молчание.

 

ЕГОР. Эх, Кефир. Только ты у меня и остался.

КЕФИР. Еще Настя.

ЕГОР. А что Настя?

 

Шум, вой покрышек, треск разбившегося автомобиля.

 

ГАЛЯ. Вот правду говорят, что беда не приходит одна. Я не верила, но видимо меня все ж проклял кто, или как это назвать. Кому не угодила – непонятно. Мне тогда ведь присылали сообщение про ангелов, нужно было разослать пятнадцати людям, а я, дурочка, не поверила. Вот теперь и пришли беды в дом, и страшно, что дальше-то будет.

НАСТЯ. Мне так жаль, что у мамы Егора в жизни столько несчастий, и все с мужчинами. Надеюсь, что хоть с дядей Валерой ничего не случится.

ДЯДЯ ВАЛЕРА. А я ей говорил: тебе, сестренка, развеяться надо, на море съездить, ты же всю жизнь об этом мечтала. А она уперлась: нет, я теперь уже не смогу туда ехать, мне больно будет. Осталась с этим... Прости господи... Дураком. А он вона что вычудил!

ПАШТЕТ. Я уже ни с кем из них не общаюсь, чтоб не вспоминать лишний раз, да и вряд ли им самим бы захотелось... Но у меня мамка медсестрой работает, так она и сказала, что этого дядю Вову в больницу переломанного привезли, с балкона типа выпал.

ВИКА. А вот так и надо, честно сказать. С него все началось: весь разлад, все проблемы. Он же никогда его не любил. Вот, говорят, что пьяный он был, а хочется верить, что совесть замучила. Хотя, о чем это я... У него же нет совести.

КЕФИР. Я Егору часто пишу сообщения, и об этом случае тоже написал. Жалко, что он не может мне ответить. Связь пока еще не наладили, но для лучших друзей это не помеха, я считаю.

СЛАВИК. И прошло-то не так много времени, только всеустаканиваться начало. А этот случай заставил меня снова все вспомнить. Хотя...Это никогда не забудется.

ДЯДЯ ВОВА (ноге в гипсе). Ай, да что же так больно-то там, внутри... Сам не знаю, что нашло на меня. Сидели, вспоминали, выпивали с Галей и Валерой, а потом я покурить на балкон пошел. Вниз смотрю, а там как будто панорама того вечера: ребята стоят, Егор кричит, а я с ним разговариваю. А потом он садится в машину и уезжает. И я как закричу ему, чтоб он не уезжал, я его хотел остановить... И упал. Теперь вот тут лежу в гипсе весь. Если бы можно было все вернуть назад...

ЕГОР. Лежит весь такой беспомощный... Мне его должно быть жалко, а я даже не знаю... Как-то все равно. Мамку только жалко, что она мучается. Но все же есть в его взгляде что-то такое... Ох, не знаю, как сказать даже. Какая-то грусть.Может, я к нему несправедлив был. Да и вообще ко всем.

ВИКА. Иногда все ничего, а порой как нахлынет. Сидишь как парализованная. И все думаешь, думаешь… Вот и сегодня так грустно стало, я начала вспоминать все, что было. Вспоминать Егора.

КЕФИР. ...Да я ж его помню еще с первого класса. Мутно конечно, но есть одно самое такое сильное воспоминание. Урок математики, я сижу, вообще ничего не втыкаю, смотрю в эту тетрадь, а там написано «два плюс три равно», и надо ответ дать. Это сейчас кажется такой легкотней, ясно же, что пять, а тогда было не ясно. Ну и я сижу, слезы на глазах уже – такой вот я нытик был – и тут ко мне Егор поворачивается и пухлую свою ладонь показывает, с маленькими пальцами, а она пустая. Я смотрю, слезы роняю и не понимаю, а он мне:

ЕГОР. Сколько тут пальцев?

КЕФИР. Ну, пять.

ЕГОР. Смотри: вот два, а вот еще три, а в итоге сколько?

КЕФИР. Пять… А потом в тетрадь смотрю, а меня же это и спрашивали в задании-то в этом идиотском! Он мне всегда помогал. И даже когда я тупил, как полнейший кретин, он все равно от меня не отворачивался.

НАСТЯ. Егор класса до седьмого был таким...необъятным.

ЕГОР. Ну спасибо, Насть.

НАСТЯ. Потом классно стал выглядеть, молодец, что постарался.

ЕГОР. Эм… Спасибо!

НАСТЯ. А то есть такие, сидят целыми днями за компом, бутерброды жрут и ничего для своей жизни не делают. Я вот ни дня не могу без зарядки, стараюсь правильно питаться, так сказать, соответствовать. Ну и Егор тоже. Часто его видела в парке на турниках, как он раскручивался эффектно. Молодец, в общем. Он в школе передо мной сидел. Раньше ничего не видно было, а в восьмом, девятом классах он вширь меньше стал, но вытянулся, и все равно ничего не видно было. Я бы лучше конечно рядом с ним сидела, а не сзади...

ЕГОР. Вот так всегда. Сказать не могла?

НАСТЯ. Жалко, что он после девятого класса ушел в колледж.

ЕГОР. У мамки любимое занятие, когда на выходных заняться нечем – мои фотки детские разглядывать.

ГАЛЯ. На, зайчик, посмотри, какой ты у меня был хорошенький.

ЕГОР. А я думаю, что я,уродом, что ли, вырос? Специально в баскет рубился, ходил на турники, столько времени убил на спорт. Все конфеты жрали и дошики, а я нет. Поставил себе ультиматум, что ни за что на свете таким лохом не останусь. А ей, получается, по приколу, когда я жирный. Нет бы поддержать, сказать: «Сына, какой ты у меня вырос хороший». А она нет, все ревет и альбомы подсовывает. Прямо сжечь их хотелось.

ВИКА. Как можно было не влюбиться? У него глаза зеленые, как у кота, весь такой подтянутый, с загадочным лицом. Я через Настю его заметила, они ж в одном классе учились, а я в параллельном. Как-то идем с ней, гуляем, сплетничаем, а он на лавочке сидит и на пруд смотрит. Один. Меня это тогда так удивило, я вообще время одна очень редко провожу, а тут парень, да такой симпатичный.

ЕГОР. Мне с дядей Вовой всегда трудно было. Прям сил никаких, хоть ори. Ну не нравится он мне – и все. Так ведь бывает? Может у нас разная энергетика, или как это назвать? Тошнит короче от него. Вот в такие дни я ходил на пруд. Там так спокойно и хорошо. Даже если холодно, да даже если темно! Все лучше, чем дома.

ВИКА. Я его, конечно, в школе видела, но как-то вообще внимания не обращала. Спрашиваю у Насти: «Это твой одноклассник?»

НАСТЯ. Да, Егор зовут.

СЛАВИК. Гуляем, играем в баскетбол или еще что – если на его людей начнут гнать, он всегда рядом. Особенно Паштета и Кефира защищал. Я-то старше, я сам себя могу защитить. И Егора заодно. От самого себя. Он иногда больно резкий бывает, страшно становилось. Особенно когда... за рулем. Я его научил водить. Было бы лучше, если б он на механика пошел учиться, а не на программиста. Вот бы тогда крутяк был. Мастерскую вместе бы открыли, сразу озолотились. В нашей дыре, я считаю, обязательно надо свое дело открывать. Больше тут ничего не добьешься.

ЕГОР. Да, мастерская – это круть. Я раньше как-то не задумывался. Казалось, что с компами солидно работать. А на деле такая туфта. И сидишь как прикованный, целый день в монитор пялишься. Не, нафиг.

ДЯДЯ ВОВА. Мы с ним близки никогда не были. Даже наоборот, антипатия какая-то. Оно и понятно: я тут чужой, вообще-то.

ЕГОР. Вот именно.

ДЯДЯ ВОВА. Если бы в мой дом незнакомый мужик пришел, то и мне не по себе стало бы.

ЕГОР. Вот именно!

ДЯДЯ ВОВА. Ну, уж былого назад не воротишь. Не получилось заобщаться. Я думал, что может армия его угомонит немного.

ДЯДЯ ВАЛЕРА. Армия – это сила! Я служил сначала в ВМФ, на балтийском флоте. Для меня последнее воскресенье июля – святой день, как для православных пасха! Ха-ха-ха! Море – это же сказка, ну как передать-то это все дело, как рассказать словами-то эту красоту? Это видеть надо. На палубе стоять и смотреть. Лучше-то что может быть? Ничего, говорю, ничего! Это я сейчас в кабинете сижу, командую, так сказать. Ха-ха-ха! А раньше – чудо. Чайки, волны. И не укачивало никогда, никогда не укачивало! Егору тоже это интересно было, послушать-то меня.

ГАЛЯ. Дядя Валера постарался, с детства Егорика этими рассказами про флот, про Балтику заворожил... Посадит его, еще маленького, пухляшика моего, на коленки, и рассказывает, рассказывает. Подарки ему привозил: кепочку, футболку, какие-то якоря и штурвалы. Помню, я захожу однажды в комнату, а мой мальчик сидит такой тихонький, рисует. Я всматриваюсь, а там три человечка таких простеньких – палка-палка-огуречик – а вокруг синие линии. Я спрашиваю: «Сына, это что такое нарисовано?»

ЕГОР. Это я, ты и папа. А это море.

ГАЛЯ. И рукой показывает, пальчиком своим масюсеньким. А папа, говорю, уплыл же насовсем.

ЕГОР. А я когда подрасту, тоже поплыву, его найду, и мы все вместе на море будем.

ГАЛЯ. И так у меня сердечко сжалось, слезы закапали. Папа Егора тоже моряк ведь, я с ним благодаря брату познакомилась. Его Егор только совсем маленьким и видел, а так хотел всегда с ним быть рядом. К сожалению, это было невозможно...

ПАШТЕТ. Программирование– это не хухры-мухры, там думать надо. Алгоритмы, структуры данных, языки разные – бэйсик, паскаль, и это только основы, их еще в школе на информатике проходят. Мне всегда нравилось, я с детства мечтал игры новые создавать. Егор тоже как мог учился. Может быть, если бы сильнее старался, из него даже хороший программист вышел. Мы с ним хорошо общаться стали не из-за учебы. Он меня спас. Это на первом курсе было. Я тогда таким ботаном был, мне всего пятнадцать лет, я в очках, щуплый какой-то, сейчас даже смешно вспоминать. Ну и естественно, кто-то захотел у меня сигарету стрельнуть, видно же, что я заядлый курильщик... (на самом деле нет). Но они уже сзади подошли, бежать некуда. Сигареты им подавай. Я говорю, что нет у меня их. Ну, вы знаете, что в таких ситуациях обычно происходит... Иду домой со сломанными очками, весь мятый. Чтобы как-то отвлечься, в голове формулы вспоминаю. И тут Егор меня видит. Что случилось, спрашивает. Я ему рассказал.

ЕГОР. Вот же козлы! Как выглядели? Куда пошли?

ПАШТЕТ. Я сказал, и он убежал. А на следующий день он ко мне подсаживается, протягивает пачку «Винстона».

ЕГОР. Те ребята перед тобой за вчерашнее извиняются, это комплимент.

ПАШТЕТ. Я вообще был в шоке, понять его не мог. Он что, думаю, вчера пошел и за меня навалял им? Он – за меня? Мы же даже не общались! А с того дня начали. В тот день он мне показал, как курить, и нормальным пацаном сделал. С Настей познакомил...

ЕГОР. Странно, но я даже не помню, как мы с Паштетом начали общаться. Помню, что он все ко мне подсаживаться начал на парах. И мне его жалко стало, потому что было понятно: зачморят. Решил опекать его, так сказать.

НАСТЯ. Паша, наверное, не самый плохой человек. Потому что в каждом из нас есть что-то темное. Но сразу видно, что Егор много своего в него добавил. Мы однажды пошли с Викой гулять и на них наткнулись. Вика сразу мне начала про него талдонить.

ВИКА. Паша симпатичный, Насть, присмотрись, вдруг у вас что-то получится.

НАСТЯ. Мы два раза погуляли, но не такой он, как... тот, кто мне нужен.

ДЯДЯ ВОВА. Они со Славиком всегда с машинами возились. Я-то тоже это люблю, и несколько раз предлагал Егору, чтобы мы вместе поковырялись. Говорю: «Я тебе расскажу, чем отличаются V-образный двигатель и роторный».

ЕГОР. Я и так знаю, нашел, чем удивить.

ДЯДЯ ВОВА. А ты знаешь, что «Peugeot» раньше выпускали велосипеды, а не машины?

ЕГОР. А еще перцемолки и корсеты.

ДЯДЯ ВОВА. Ого, а я этого не знал. Расскажи мне еще что-нибудь.

ЕГОР. А ты в инете чекни.

ДЯДЯ ВОВА. Вот и весь разговор, не подступиться к нему было.

СЛАВИК. У меня есть жига, и само собой, что с ней постоянно надо возиться. То там переделать, то тут заменить. Таз с болтами, короче. Но все равно интересно покопаться. Как-то раз я Егора позвал к себе, и с того момента мы с ним вместе стали этим увлекаться. Хотели даже ее затюнить, как в передаче «Тачка на прокачку». Подбирали цвет, шкурили ее, шпаклевали, спойлер, сабвуфер – в общем, деревенский шик. А потом мне Егор сказал, что его отчим хочет с нами в гараже зависать, вот мы оборжались.

ЕГОР. Привела в дом этого дядю Вову. Ну на кой он ей сдался? Всегда все было у нас нормально, и вдвоем справлялись. Вечно своими грязными руками все трогает, переставляет. Это что, его дом? Нет. Это его семья? Тоже нет. Ну и чего ты тогда лезешь, а? Чего тебе от нас надо? То он занавески новые купит, и они с мамкой вешают. И лыбятся, как два придурка, что новые занавески у них появились. А я может старые люблю, старые! Они висели, когда еще папа был здесь. А этот все поменяет, все переделает. И плитку он новую положил, и мяч мне баскетбольный приволок, и все-то он может, и все-то умеет. А когда я увидел, как он вазу переставил, мне хотелось ему голову разбить. Она должна стоять там! Потому что мы с папой ее выбирали для мамы. Я этого почти не помню, это она мне рассказала потом.

ДЯДЯ ВОВА. Дядя Валера редко приезжает, и Егор к нему только в детстве лип, как я понял по Галиным рассказам, а потом уже все равно стало – вырос. Но отец нужен всегда. Я человек, может быть, и не самый хороший. Егор мне так и сказал однажды.

ЕГОР. Ты гнида.

ДЯДЯ ВОВА. Егор, ты как со старшими разговариваешь?

ЕГОР. Ты мне никто, как хочу, так и разговариваю. Че ты докопался? Че ты тут все трогаешь?

ДЯДЯ ВОВА. Да что не так?

ЕГОР. Что не так? Посмотри, что. Все одуванчики рассыпались. Я понимаю, что тебе на меня похеру. Но не удивляйся, что и мне на тебя пох.

ДЯДЯ ВОВА. Я просто пыль протирал…

ЕГОР. Довытирался, красава.

 ДЯДЯ ВОВА. А я всего-то Галину вазу, странную такую, желтую, переставил с одного на другое место. Он приходит после колледжа, смотрит, что она не на месте, и вот так вот... Обидно было, но стерпел.

ГАЛЯ. Егору года три, наверное, было, они с папой ушли в магазин, а вернулись с букетом одуванчиков и вазочкой. Желтая, странная такая, продолговатая, в интерьер совсем не вписывается. Они мне сказали, что она цвета морского песка. Это был последний подарок от моего мужа. Сама бы я такую никогда не купила, но она мне приятные воспоминания навевает, вазочка эта. А одуванчики мы лаком покрыли, жалко было выбрасывать, тоже ведь память.

ЕГОР. Когда бабушка жива была, она эти одуванчики порывалась выбросить. Говорила че-то про Христа. Символ страданий, или как правильно? Страстей господних! Мол, беду накличем. Да, конечно, какие-то цветы во всем виноваты. Но я на бабушку не злился, она ведь уже ку-ку была.

ДЯДЯ ВАЛЕРА. В детстве Егор всегда любил, когда я приезжал. Бежал такой и – брык – на ручки. И кричит: «Дядя Валера!»Аж в ушах звенит, будто боцман в свисток команду дает. Играть с ним страсть интересно было. В морской бой, в танчики, в машинки. А Толя с нами не играл. Он все думал о чем-то, какой-то задумчивый был, и я не понимал, что не так-то. Очень жаль, что так получилось, конечно. И Галю, и Егора. Кто тут прав, кто виноват?

НАСТЯ. Я с мамой Егора знакома уже давно. Иногда к ней в гости даже прихожу. Она с моей мамой немножко дружит, поэтому всегда у меня уточняла по домашнему телефону задания. Боялась, наверное, что Егор не все делает и обманывает ее. А я говорила всегда честно. По математике номера 435, 438, 450. По истории выучить наизусть определения из параграфа 28. И так далее, и тому подобное. А потом я даже уже на всякий случай и индивидуальные задания для Егора записывала, чтобы его мама не волновалась. Она мне позвонит, спросит – я ей скажу.

ЕГОР. Как мило.

НАСТЯ. Я же не знала, что это раздражает, я как лучше хотела. Один раз трубку поднимаю, это было классе в восьмом, а там он.

ЕГОР. Парамонова, ты когда моей маме домашку перестанешь сливать? Что ты как крыса? Она меня уже достала проверять все, я сам хочу делать, понимаешь? То, что мне нравится, понимаешь? А не все на подряд. Не говори ей ничего, по-человечески прошу.

НАСТЯ. Я после этого случая никогда трубку не брала. Я боялась, что там будет мама Егора, а я ей соврать не смогу. Однажды мама с работы пораньше вернулась, и телефон зазвонил. Я краснею, не беру. Тогда она сама трубку взяла, а потом мне передает. Ну, думаю, все, сейчас я опять домашнее задание скажу, а Егор меня возненавидит. Подношу трубку к уху, а это он сам и звонит.

ЕГОР. Насть, а подскажи, я забыл записать, что там по истории делать нужно?

НАСТЯ. А потом я ему еще долго что-то по урокам рассказывала. И он звонил часто, хотя в школе мы почти не общались. Жалко, что он ушел после девятого...

ЕГОР. Настюха такая смешная, не могу. Вечно смотрит на меня по-щенячьи, как в песне: «А я все еще люблю ту грустную девчонку с глазами, как у собаки»... Не, я ее не люблю, конечно... Вот у Вики –ноги длинные и волосы тоже длинные. Когда навстречу мне идет, они у нее так развеваются красиво. Вот девчонки думают, что мы не замечаем их, не видим, когда они подстриглись или что-то еще, а на самом деле все всегда понятно. И когда у нее ко мне отношение поменялось, я тоже это сразу почувствовал.

КЕФИР. Вика такая классная девчонка. Блин, честно, мне всегда обидно было, что она на меня внимания не обращает. Егор, Егорик, Егорушка... Всем он нравится, все его любят. Ну а я чем хуже? Так я в нее втрескался, что сил не было. А я же вижу, как они целуются, как за руки держатся и гуляют. Эта Вика у меня не только сердце забрала, но и друга. Он из-за нее перестал со мной общаться практически. Помню, иду к нему, чтоб погулять вместе, мяч покидать, а он уже из подъезда выходит. Я обрадовался, подумал: «Вот, как классно, ждать его не придется, сам вышел». А он…

ЕГОР. Слушай, братан, мне Вика позвонила, что-то у нее там случилось, я пойду, дойду до нее, извини.

КЕФИР. И ушел. А я стою такой и думаю, как меня все это бесит. Она чуть присвистнет – и он на задних лапках пританцовывает. Вот что у нее могло произойти? Наверное, мамка просто уехала, вот она его к себе и позвала. Сука, как с этим бороться? Как забыть-то ее, как не думать? Плохо это и неправильно... Тем более, я же вижу, что она хоть и дура полная, а тоже его забыть не может. Как же его забыть? Просто невозможно.

ЕГОР. Капец. Никогда даже и подумать не мог, что у Кефира к Вике чувства. Даже не знаю, что сказать. Такое ощущение, что из-за меня все только страдают. Может и хорошо, что все по итогу сложилось, как сложилось…

ПАШТЕТ. Я знаю, почему я ей не нравлюсь. Потому что я не такой классный, как Егор. У меня, наверное, на лбу написано, что я ни о чем. Дефектный. Я спортом особо никогда не занимался, в отличие от него. Да и я так понял, что Настя тоже из этих. Ну, фитоняшек, или как это называется. Следит за собой, бегает в парке, питается правильно. Я же не слепой, я видел, как она на него смотрит. Интересно, а Вика об этом догадывалась? И тогда мне в голову пришла идея...Сейчас бы еезаблочить в мозгу моем идиотском, но уже не получится.

НАСТЯ. Вообще, постоянно так получается, что меня со всеми сватают. Я что, невеста на выданье, что ли? Я, наверное, сама решать должна, кого мне любить, а кого нет. Вот Вика ко мне привязалась: присмотрись к Паше, присмотрись к Кефиру... Ну не нравятся они мне, не такие они...Не такие...Ей просто хотелось, чтобы, мол, мы – подружки, и они – друзья, и так здорово, что две пары. Я, конечно, пыталась фантазировать, что мы вчетвером сидим, но мне всегда в качестве моего партнера другой человек представляется. Гуляла я и с Кефиром, но блин, не то это, все не то... И вообще, что за имена? Не хочу я, чтоб моего парня звали, как еду какую-то. Кефир, Паштет. Целый завтрак на траве. У них же есть имена нормальные. Павел – красиво же. А проКефира уже все забыли, как его на самом деле зовут. А он вообще – Дима. Дима Никифоров.

ЕГОР. Я в средней школе придумал Диманукликуху «Кефир». Оригинально, конечно, ничего не скажешь. А все равно приклеилось.

ВИКА. Один раз с Егором сговорились: я пошла с Настей гулять, а он с Кефиром, а потом мы типа случайно встретились, и все вместе пошли. Мы плавно с Егором от них отделились и оставили наедине. Мне хотелось, чтобы она уже наконец с кем-то начала встречаться. А то вечно одна да одна. Я же не знала, почему.

ДЯДЯ ВАЛЕРА. Сестра-то моя, Галя, со своим будущим мужем благодаря мне познакомилась. Я уже думаю, что это, наверное, и зря было, но потом понимаю, что не зря: все нам нужно для опыта и осмысления, так сказать. Егорка-тов детстве хороший малый был, ну просто чудо, ха-ха-ха! Толя, отец его, со мной вместе служил и работал, мы через многое вместе прошли. Хороший, в общем, мужик. Я же сам предложил их познакомить, так сказать, в роли Амура выступить. Здорово же, как не может быть здорово, что они так подошли друг другу. Он на нее так смотрел ласково, как я смотрю на море. Море – это же ведь сказка, ни дать, ни взять!

ЕГОР. Мой папа вообще самый крутой был. Высокий такой, мне до него уже не получится дорасти, хоть я на турниках и висел постоянно. Помню форму его красивую: перчатки белые, ремень белый, белый аксельбант и бескозырка тоже белая, с надписью по контуру головы. Я такую тоже хотел носить.Он в подлодке погиб, это было очень давно.

ДЯДЯ ВОВА. Вот кто так поступает? Это же надо! Если у тебя ребенок, жена, все славно так, что еще от жизни нужно-то? У меня вот нет детей, все не до этого было… и я сожалею. Любого ребенка, наверное, можно полюбить, даже такого, как Егор. Я когда от Гали узнал, мне аж тошно стало.

СЛАВИК. Он мне один раз говорит:

ЕГОР. Да пошел он нахер, строит из себя папашу, а у меня свой был, и мне достаточно.

СЛАВИК. А потом помолчал немного. У него баллон с краской в руках был, и он пшыкает, сосредоточенно так делом занимается. А мы ж в масках, чтоб не надышаться, и поэтому лиц толком не видно. И продолжил.

ЕГОР. Ты мне больший отец, чем этот.

СЛАВА. Я тогда, честно сказать, очень удивился. Мы потом ни разу к этому не возвращались, но меня его слова тронули. Я виду не показал, засмеялся даже немного. Говорю: «А ты мне как брат». Это он мне, значит, настолько доверяет? А я вот с ним не был так откровенен и честен...

ЕГОР. Я Славе на самом деле за многое в жизни благодарен. Он меня от пацанов во дворе защищал, когда я еще жирным был, и велик свой старый отдал, и в баскет научил играть, и помог в машинах лучше разбираться. Поэтому, чтобы там ни было, а все равно он мне почти как папа был.

ДЯДЯ ВАЛЕРА. Он в ней души не чаял, а она его всегда верно ждала. Уж я-то знаю, я же брат ее, родной брат. Я ее как облупленную знаю. Это всеклеветники наговорили...И Егорик маленький – плод их любви, так сказать. Ну вот что не так было Тольке, почему поступил так? Не понимал сначала. Может быть потому, что у меня спутницы жизни нет, да и детишек тоже. Ведь за это надо бороться! Но зато у меня есть семья! И море, море, нескончаемо в душе моей плещет, ха-ха-ха!

ГАЛЯ. Тот день никогда не забуду.

ДЯДЯ ВАЛЕРА. Галь, где Егор?

ГАЛЯ. В комнате играет, сейчас позову поздороваться.

ДЯДЯ ВАЛЕРА. Не надо.

ГАЛЯ. Валер, ты меня пугаешь. Что случилось?

ДЯДЯ ВАЛЕРА. В общем, это…

ГАЛЯ. Что-то с Толей?

ДЯДЯ ВАЛЕРА. Ты только Егору не говори ничего, я тебя прошу. Не надо ему этого знать.

ГАЛЯ. Чего не надо знать? Что ты молчишь?!

ДЯДЯ ВАЛЕРА. Пообещай, что не скажешь.

ГАЛЯ. Обещаю.

НАСТЯ. Вот зачем было это рассказывать, да еще и на проводах? Да еще и при всех! Этот дядя Вова какой-то конченный. Раньше, когда я его видела, у меня внутри все холодело. А это я про него не знала ничего. А как начала правда раскрываться, так я теперь вообще близко к нему подходить не буду. Это он во всем виноват.

ГАЛЯ. С Вовой мы познакомились уже много позже. Он на заработки приехал в наши края, да так и остался. Он хороший, добрый такой. Ну и что, что сидел? Мало ли за что сажают. Теперь вот на стройке, добросовестно денежки добывает. И ничего не замечала за ним предосудительного.

СЛАВИК. Уголовник, пьяница...убийца! Лучше бы он насмерть разбился.

КЕФИР. Мама Егора – несчастная женщина. Потому что добрая слишком. Она всегда всех и приютит, и накормит. Не помню, чтобы она когда-нибудь злилась или кричала. Мне кажется, что все пользуются ее доверием, в том числе и этот дядя Вова. Ну кто в здравом уме с таким водиться станет? А она вообще ничего не замечала...

ВИКА. Прихожу как-то раз к Егору, а его дома нет. В магазин пошел. И только дядя Вова на кухне сидит, выпивает. Он меня пригласил пройти.

ДЯДЯ ВОВА. Ну, подожди его здесь, я тебе сейчас чай налью.

ВИКА. Сидим, пьем, я чай, он чего покрепче, ну и слово за слово, разговорились. Он там что-то про Егора спрашивал, в отцовском духе. Тоже мне папаша. А потом он – как бы невзначай – свою руку мне на коленку положил. Я ему говорю: «Вы что делаете?»

ДЯДЯ ВОВА. Ты такая хорошая, добрая.

ВИКА. И уже под юбку лезет, а второй рукой меня как-то так зажал, что я и вырваться-то не могу. У него ручищи с мою голову. И такие шершавые, страшные, противные... Я как заорала, начала брыкаться, стул упал, этот подонок на меня навалился. Слава богу, в этот момент Егор вернулся.

ЕГОР. Я думал, что убью его! Захожу домой, и уже с подъезда слышу, как Вика кричит. Дверь открываю, и прям с прихожей вижу, что она на полу, а он над ней навис. Подлетаю, спихиваю его, и как дам по его хлебалустрашному. Не зря в свое время немножко боксом занимался. Он отпирается.

ДЯДЯ ВОВА. Да я просто упал на нее со стула, потянулся за печеньем и не удержался!

ЕГОР. И кряхтит, чтобы я его отпустил, а от самого перегаром несет. Я смотрю на Вику, та вся перепуганная, стоит, кивает. Я оторопел сразу. Вот это неловко получилось! Морду ему расквасил, а он, оказывается, ничего такого не делал.

ДЯДЯ ВОВА. Мне вообще в тот день так плохо было. Дата важная была. Поминал причину сидки своей. Потому что не могу. Потому что об этом нельзя забывать. А тут эта девчонка…Я в ее лице как будто утешение увидел. И понесло. Не понимаю, почему она не сказала. Может,испугалась, что я ее придушу. Я вообще не знаю, зачем к ней полез. А может ей просто жалко меня стало. Знаем мы таких, потенциальных жертв и спасительниц. Думают, что могут исправить человека. А вот оно (тычет в грудь), вот оно – говно-то, и как его оттуда выскрести, я не знаю.

ВИКА. Все как-то за одну секунду произошло тогда, и я сейчас уже не понимаю, действительно ли он что-то со мной сделать хотел, или просто упал. Даже не хочется это вспоминать. Ведь если что, пришлось бы в суде выступать, его бы наверняка опять посадили... Не знаю, в общем... Но после того случая я уже у Егора в гостях ни разу не была. А потом еще все хуже стало...

ГАЛЯ. Мне Вика никогда не нравилась, честно скажу. Девчушка красивая, но какая-то... Как сказать-то... Слишком высокого мнения о себе. Ей подарочки нужны, внимание. Не нагулялась она еще. И мое мнение о ней она потом сама же и подтвердила.

НАСТЯ. Я Вике сразу сказала, что она дура. Мы из-за этого сильно поссорились. Я не понимала, почему они расстались, ну что такого произойти-то могло. А она мне сказала, что он ей изменил... со мной!!! Она меня обвинила в немыслимом! Чтобы я увела у подруги парня? Да не в жизнь! Мне что, заняться нечем?

ВИКА. Да ты что думаешь, что я слепая что ли? Ты его любишь, а он на тебя смотрит не так, как на других.

НАСТЯ. Что вообще? Бред полнейший! (негодующе смеется) Идиотка, да не нужен мне твой Егор!

ВИКА. Ну да, конечно. Пока, «подруга».

НАСТЯ. Она не поверила, она почему-то была уверена, что у нас с Егором что-то было... Ничего не понимаю, но если она считает, что я до такого опуститься могу, то она мне не подруга.

ПАШТЕТ. Я взломал Настину страничку в контакте. А она там сама с собой переписку вела. И все про Егора. Фотки его удачные сохраняла себе, какие-то черновики с письмами. Видимо, все хотела ему признаться, но не решалась. Я даже не знал, что она стихи, оказывается, писала. Никогда никому про это не рассказывала. Ну и понятное дело, что они тоже про него: про глаза, про задумчивость и бла-бла-бла.

НАСТЯ. Когда я смотрю на тебя исподлобья,

Мне кажется: ты ведь не можешь не знать.

И этот задумчивый взгляд… Мне не больно,

Мне просто о многом хотелось сказать.

Ты мог бы быть рядом, ты мог бы открыться,

Ведь я не забуду тебя никогда.

И боли моей от тебя не укрыться,

Ведь ты обитаешь в груди у меня.

ЕГОР. Красиво.

ПАШТЕТ. Я что-то такое и хотел там найти, но не думал, что столько компромата будет. И меня тогда такая зависть заела. Почему все девчонки ему должны доставаться? Он с одной встречается, другая его тоже любит, в колледже тоже на него смотрели все. А мне? Мне хоть какая-нибудь достанется? Ну и в общем, я в фотошопефейковую переписку сделал, типа между Настей и Егором. Настины сообщения использовал, а ответы Егора сам придумал. И скинул Вике анонимно.

ГАЛЯ. Я ж не знала ничего, со мной Егорик не делится.

ЕГОР. А ты спрашивала? Тебе ж не до этого было. То работа, то дядя Вова. Че мне тебе рассказывать? Голову только забивать.

ГАЛЯ. А в магазин пошла за булочками и Настену встретила. И как-то слово за слово, она мне и сообщила. Я немножко обрадовалась даже, потому что больно мне хотелось, чтобы они с Настей сошлись. Почему он на нее не обращал внимания, не понимаю.

КЕФИР. Я вообще не понял, что между ними произошло. Вроде нормально все было, он ее любил, она – его, все дела... А потом раз – и он просто как черная туча. Мы недели три не виделись, а потом позвал меня гулять, а сам идет и молчит. Ну, думаю, че-то тут не так. Спрашиваю, а он опять молчит. Ни в какую вообще, не хочет говорить. Ну что я к человеку приставать буду, если он не хочет? Прошлись так немного, а потом я только рот открыть хотел, сказать, что раз он хочет один побыть, то я тогда, наверное, пойду. И тут он взорвался. Резко так остановился, аж кроссы скрипнули.

ЕГОР. Вот скажи, Кефир, какого хрена так получается, что ты вкладываешься, стараешься, думаешь, что все хорошо, а на самом деле ничего не хорошо, а она берет и уходит?!

КЕФИР. Вы че, говорю, расстались с Викой? А сам внутренне ведь, сука, радуюсь, сам не знаю, чему. Я же никогда на чужое претендовать не буду, хоть я ее и люблю, но она же девушка моего друга. Даже если бывшая. Да я в глаза ему смотреть бы не смог. Так только подонки поступают. А потом еще драка эта... Просто кошмар.

СЛАВИК. И зачем я только в это ввязался. Знал же, что он ее любит. И знал, что она ребенок еще. Но, с другой стороны, это не я к ней лез. Она сама начала инициативу проявлять. Сначала написывала, потом предложила прогуляться. Как-то так само все получилось, что мы раз – и вместе уже. Я даже не понял, надо оно мне или нет. Так-то она симпотная, но толку... Ну и поехали на машине с ней кататься, остановились где-то во дворах, сидим, целуемся, а потом вдруг они появились...

ПАШТЕТ. Мы гуляли втроем: я, Кефир и Егор. Увидели машину Славика, и тут Егора как понесло: рванул к нему, дверь чуть не выдернул, а в машине еще Вика, оказывается, была...

ВИКА. Я говорила Славе, чтобы он не выходил, потому что мне страшно так стало. Я же помню, как Егор тогда своему отчиму рожу разбил, а тот его насколько больше...Но он меня не послушал. Осталась в машине сидеть, чтоб не нарваться. Даже смотреть не стала в их сторону, а обрывки фраз все равно долетали.

ЕГОР. Славик!

СЛАВИК. Здорова.

ЕГОР. Здорова? Ты прикалываешься? С хрена ли у тебя Вика в машине делает?

СЛАВИК. Это тебя волновать не должно.

ЕГОР. Ты охренел? Это вообще не по-мужски.

СЛАВИК. Не тебе мне рассказывать, что значит «поступать по-мужски».

ПАШТЕТ. Ребят, может не надо это все…

ЕГОР. И что-то меня как забомбило. Какую-то херь мне тут вливает. Я его попытался ударить.

Драка. Славик побеждает. Егор падает.

КЕФИР. Господи, Егор, ты как?!

ПАШТЕТ. Давайте скорую вызовем.

СЛАВИК. Ага, полицию еще можно. Придурки.

ЕГОР. Кровища захлестала. Ну, ребята меня подняли, а Славик уже в машину прыгнул и укатил.

КЕФИР. Мы вообще ничего не поняли. Славик, короче, его в чем-то обвинил. Может ему Вика что-то наговорила. Мы предложили еще раз с ним встретиться и всенормально обсудить, или может с Викой увидеться. А Егор сказал, чтобы мы не лезли и ничего не выясняли.

ЕГОР. Если он меня обвиняет в чем-то, даже не поговорив, значит он мне не друг.

КЕФИР. Справедливо? Пожалуй, что да.

НАСТЯ. Я про этот случай уже только потом, намного позже, от Вики узнала. А я-то думала, откуда у него ссадина на носу была... А вот если бы мы были вместе... Ну, это я так, гипотетически... Ему бы не пришлось драться, потому что я бы никогда не изменила.

ПАШТЕТ. Егор ко мне по-хорошему всегда относился, а я как скотина. Везде поднасрал. Ничего бы не случилось, если бы я тогда Вике не наврал. Я же как лучше хотел, я же... Придурок я... У меня не хватило смелости признаться ему в этом.

ГАЛЯ. Рассорился со всеми своими друзьями почти. До проводов оставалось несколько денечков, я его спрашиваю, кого позовем.

ЕГОР. Да никого я не хочу видеть. Если только Кефира и Паштета.

ГАЛЯ. Ну, я чувствую: что-то не так. А Слава, говорю? Настя? Паузу небольшую выдержала и продолжила: а Вика? Думала, что он мне расскажет что-нибудь. Он сразу весь насупился, молчит, злится.

ЕГОР. Не, не надо никого.

ДЯДЯ ВОВА. И правильно, зачем много народу звать? Чай не богачи. Ну проводы, ну армия, и что теперь – весь семейный бюджет тратить что ли, чтоб чужих детей кормить?

ЕГОР. Когда он это сказал, меня как кипятком окатили. Думаю, вот же скотина, сам работает не пойми как и не пойми где, наверняка шаболдается где-нибудь, а матери врет. Как у него язык поворачивается еще про деньги что-то говорить? Все на машину свою поганую тратит. Из принципа, чтоб ему неповадно было, решил еще Настюху позвать. Неловко, конечно, после того, что случилось, но она хорошая, и наверняка рада будет.

ДЯДЯ ВАЛЕРА. Я очень хотел, очень хотел с ними в тот вечер побыть! Но работы невпроворот. А потом подумал, что все равно его с утра забирать буду в часть, эх-эх-эх!

ГАЛЯ. Он так ждал дядю Валеру, я видела, как он расстроился.

ЕГОР. После смерти папы мы с дядей Валерой все реже и реже общались, поэтому когда он сказал, что не приедет, я даже как-то и не удивился.

КЕФИР. Сидели вчетвером, выпивали немного. Я все повторял, как мне его будет не хватать. Паштет что-то про институт заливал, а Егор уже настроился, что армия ему поможет, что все его достало, все надоело, а там он сможет, как папа, героем стать.

НАСТЯ. Мне было страшно, что вот уже завтра он уедет, и я его теперь только через год увижу. Целый год без него... Оказалось, что это не страшно, когда есть надежда увидеться. Когда знаешь, что он где-то ходит, дышит, смотрит на небо и радуется.

ПАШТЕТ. Я пытался отвлечься, как мог. Рассказывал какую-то херню про универ, про то, как мы учились вместе с Егором. Было понятно, что ему это было неинтересно, он все в своих мыслях. Если бы не я, то мы бы сидели не вчетвером, а вшестером. Ну, с другой стороны, что это за девушка и что это за друзья такие, если такая фигня на них повлияла, и они не выяснили отношения? Или выяснили, но как-то криво. Наверное, Вика ничего не рассказала про то анонимное письмо. В любом случае, чувствовал я себя дерьмово.

СЛАВИК. Ну как я мог не прийти? Он же мне как брат. Идиотская ситуация получилась, но ведь я думал, что это он виноват, что он ей изменил с Настей. Господи, какой же я кретин, что поверил в этот детский сад. В общем, я решил попрощаться с ним перед его уходом в армию. И прощения попросить.

ВИКА. Я не пошла. Я подумала, что мне там нечего делать. Я запуталась. После дня рождения Кефира я поняла, что между ними ничего не было, но было уже поздно. Я не знала, кто подстроил всю эту историю с изменой, но можно было бы догадаться.

ЕГОР. Приперся Славик. Мы решили на улице поговорить. Настю с Паштетом оставили дома, а сами с Кефиром вышли.

СЛАВИК. Привет.

ЕГОР. Че надо?

КЕФИР. Ребят, только давайте без драки, окей?

СЛАВИК. Да я и не собирался. Я извиниться хотел. Мне Вика скрины переписки показала...

ЕГОР. Какой переписки?

СЛАВИК. Ну твоей, с Настей.Короче, это ж фейк все, сразу понятно. Да и ты бы мне сто пудов рассказал.

КЕФИР. Чего? Нифига не понимаю.

ЕГОР. И тут все пазлы сложились воедино. Паштет поступил как мудила, Вика – идиотка – поверила в эту бредятину. Нет бы со мной нормально поговорить. Просто обвинила, распсиховалась и ушла к моему другу. И этот тоже хорош: ничего не выяснил, увел ее у меня, еще и нос мне разбил.Зашибись!

КЕФИР. Как же он разозлился... Это было ужасно. Еще и пьяные мы были, тут просто комбо. Он уже на Славика с кулаками накинулся, я его остановил. Егор начал кричать.

ЕГОР. Господи, как вы меня все достали, «друзья»! Я всегда для вас все был готов сделать, а вы как последние мрази! Хорошо, что я завтра в армию ухожу. Это моя последняя надежда.

ДЯДЯ ВОВА. Я как раз из подъезда выходил, когда услышал его слова про армию и про надежду. Ну, не выдержал, воспользовался моментом.

КЕФИР. Вот кому надо было голову оторвать. Ладно наши разборки и ссоры, это все фигня. Но тут…

ДЯДЯ ВОВА. Армия – это хорошо.

ЕГОР. Только тебя еще не хватало! Отвали.

ДЯДЯ ВОВА. Ну, ты же крутой, думаешь, что тебя это спасет.

ЕГОР. Да я хотя бы чего-то добиться смогу, как папа.

ДЯДЯ ВОВА. А ты знаешь, как твой папа погиб? Что с ним случилось? Нихера ты не знаешь, Егор. Никого он не спасал, и не герой он. Он сам себя убил. Добровольно. Его в каюте нашли мертвым.

ЕГОР. Чего?..

КЕФИР. Вы что несете?

СЛАВИК. У меня сердце чуть не остановилось. Неужели это правда? Даже мне не по себе, а это его отец. Ну, он не поверил, потому что отчим у него не тот человек, которому стоит верить. Сразу маме набрал, ну и по его реакции все понятно стало.

НАСТЯ. Его мама трубку положила и вниз побежала. Я сразу поняла, что произошло что-то нехорошее, и тоже за ней пошла. А Паштет остался. Оно и понятно, почему. Трус. А потом случилось непоправимое.

ПАШТЕТ. Да, я не смог туда идти. Я понял, что все вскрылось, и мне стало страшно. И мне очень-очень жаль, что все вот так...

ГАЛЯ. Зачем он его за руль пустил? Я все понимаю, что злится мальчик, как тут не злиться-то, если такое узнаешь. И не нужно было ему знать это, не нужно! Что толку? Даже представить себе не могу, что в его сердечке творилось... А я ж даже объяснить, поговорить не успела с ним! Уехал...

НАСТЯ. Я распсиховалась – вообще такое редко бывает – начала упрекать их всех, почему они им ключи дали? Взрослые же люди, ну неужели не видно, что они в неадеквате были? Я уже хотела так бежать за ними, но меня отговорили...

ЕГОР. Я очень разозлился. До хрипоты орал. Как они меня все достали!Уроды. Никого не хочу видеть! Мать врала мне всю жизнь, и дядя Валера ей поддакивал. А этот уголовник с издевательским тоном мне это сообщил, правду открыл. Сука, как же так? Папа, почему? Почему он меня бросил? Как он посмел? Неужели я его не радовал? Как онмог оставить маму и меня одних? А я, а я всю жизнь на него равнялся, думал, что он герой. Вся моя семья меня предала, а еще и друзья – говно полное. И Слава, которого я за отца считал, он же меня вырастил, мы столько времени вместе проводили, ну почему, почему так... Паштет – такая же гнида, зачем я на первом курсе за него заступался! Вика – шалава, поверила какой-то чуши, даже ничего мне не объяснила...

КЕФИР. Пока мы ехали, он мне все это рассказывал. Я даже не знал, что ему ответить на это.

ЕГОР. Только ты у меня и остался.

КЕФИР. Еще Настя.

ЕГОР. А что Настя?

КЕФИР. Тут я не выдержал и рассказал ему все, что знаю.

ЕГОР. Дим, ты серьезно? Откуда ты…

КЕФИР. Мы ехали очень быстро, а потом бах! – и я уже в больнице проснулся. А Егор... Егор...

ВИКА. Авария недалеко от моего дома была. Я еще спать не легла, сидела в компьютере, переписки перечитывала. Посмотрела еще раз этот анонимный файл и окончательно убедилась, что это все подстава какая-то. И как я сразу смогла в это поверить и не поговорить с ним? Настя все отрицала, хотя я знаю, что она его любила. А он ее любил? Нет. Наверное, нет. Я уже хотела пойти попрощаться с ним, стала джинсы натягивать, и пофиг, что ненакрашенная, главное было успеть, чтобы можно было нормально объясниться! И слышу такой оглушающий вой покрышек, а потом скрежет металла, сильный удар обо что-то. В окно выглядываю, а это машина в столб влетела.

СЛАВИК. Как мы все допустили это? Почему мы позволили им уехать? Я никогда себе этого не прощу. Если бы я не приехал к нему, то все было бы нормально. Узнал бы он обо всем когда-нибудь? Конечно, но не за одну ночь, и без возможности навредить себе. Черт, как же я виноват! Егор, если ты меня слышишь, прости меня...

ЕГОР. Слав, да ты же мне как отец почти.

СЛАВИК. Был.

ЕГОР. Да что значит «был»? И будешь.

СЛАВИК. Почему я ей поверил?

ЕГОР. Это все вообще не важно.

СЛАВИК. А что важно?

ЕГОР. То, что ты понял все.

ДЯДЯ ВАЛЕРА. Я себя вспоминаю в 19 лет – ершистый был, как дикобраз. С родителями не ладил и даже с Галькой ругался, хотя сестренка моя – добрейшей души человек. С девчонками хотел встречаться… А что, форма такая красивая, я молодой, всем нравился. Это сейчас – ха-ха-ха – пузатик какой-то полысевший. А тогда все по-другому было, я не понимал своего счастья, счастья своего безмерного. Мне все казалось мало, все не устраивало. Думал, что жизнь несправедливая. Но чтоб так решить все проблемы... О таком я никогда не думал. Жил и жил себе, и стремился как-то эту жизнь улучшить. Хочется верить, что это был несчастный случай.

ГАЛЯ. Я плохая мать. Хорошая мать все увидит и утешит, а я ничего не видела. Детям своим всегда самого лучшего желаешь, думаешь, что все у них замечательно. А оно вон как выходит. А я же до сих пор не знаю обстоятельств толком, все ребята молчат, каждый что-то свое в голове обдумывает. А мне-то, мне кто расскажет? Может, меня сглазил кто? Сначала муж, а теперь сын... Вова в больнице лежит...Точно проклятие какое-то.

ЕГОР. Да поправится твой дядя Вова, ты только молись за него покрепче.

ГАЛЯ. Сыночек, почему ты его так не любил?

ЕГОР. Мам, ну я ж не знал.

ГАЛЯ. А я столького о тебе не знала, и это очень больно. Почему ты не делился ничем никогда?

ЕГОР. Да глупым просто был. Хочешь, я тебе расскажу, как я однажды чуть ногу не сломал?

ГАЛЯ. Как же это?

ЕГОР. А вот слушай: ходили мы как-то с пацанами в баскет играть…

КЕФИР. Мне даже не говорили сначала ничего, чтобы я быстрее на ноги встал. Боялись, что если я узнаю, то совсем расклеюсь. Только что мне теперь делать без него... Я как будто вместе с ним разбился.

ЕГОР. Диман, ты че? Я ж рядом.

ВИКА. С виду одно, а на самом деле совсем другое. Вот он всегда пытался казаться неприступным, непринужденным, каким-то таким надменным даже.

ЕГОР. Разве? Наверное, ты права…

ВИКА. Только все это пыль в глаза, и он внутри совершенно иной. Ему хотелось быть крутым и сильным, а он доверчивый и даже глупый порой. Восторгался своим папой все время. Сейчас вспоминаю и думаю: а был ли у нас какой-то шанс все спасти? Конечно был. Хотя, наверное, он лучше меня, намного лучше.

ЕГОР. Никто никого не лучше. Все мы такие, какие есть, Вик.

ВИКА. Мы все его предали, каждый по-своему. Если бы только я или только Слава, то этого бы не произошло. Но все совпало в одно лето, навалилось разом. Мы его сломали, а нам с этим как-то дальше жить.

НАСТЯ. Я... я просто не знаю, что мне делать. Может ничего не делать, может лечь и умереть? Так будет проще, легче, правильней... Так не надо будет каждый день вспоминать его глаза. Егор, почему ты не здесь?

ЕГОР. Я здесь, Насть. Я не хотел, поверь.

НАСТЯ. Почему я не могла, почему боялась? Не могу ничего говорить...

ПАШТЕТ. Как так получилось, что мы в какой-то момент взялии выросли? Вот уже и колледж закончился. Кто-то в армию идет, кто-то на работу устроился. Я слышал, что Маринка, одногруппница наша, осенью рожать будет. У всех своя судьба сложилась, и так это все странно... Меня вот в армию не возьмут, а кто-то и хотел, да уже не пойдет... Я в институт поступать буду, в Москву. Мне там общежитие дадут. Уеду, и все позабудется, как будто Backspace все затер, и не было никогда ни Насти, ни Егора. Как будто бы ничего и не было...

ЕГОР. Да, Паш, наверное, так лучше. Меня никогда не было. Вот и все. А в Москве себе других друзей найдешь. Моих только больше не трогай, пожалуйста.

ПАШТЕТ. Хорошо. Ты только не злись, я же не специально.

ЕГОР. Я не злюсь. Мне все равно уже.

ДЯДЯ ВАЛЕРА. Я сам-то ведь на проводах не был. Все работа, работа... Дурак, конечно, надо было обязательно приехать. Так хоть понятнее было, что у них там произошло. А так я понял только с Галиных слов, что этот Вова – сволочь такая – варежку разинул. Зачем она вообще ему про это рассказывала? Но это все равно, явно, не все. Дети молчат. Ну что мне их теперь, пытать что ли?

ЕГОР. Ты же сам зачем-то придумал всю эту историю про подвиг.

ДЯДЯ ВАЛЕРА. А что мне нужно было сказать? Ты был такой маленький.

ЕГОР. Правду.

ДЯДЯ ВАЛЕРА. Правду? А зачем она нужна, эта правда? Такая правда?

ДЯДЯ ВОВА. Теперь меня виноватым во всем сделают. А своим падением я только больше подозрений на себя навел. Опять в тюрьму посадят, если, конечно, экспертизу проводить будут.Хотя вряд ли… Я же ведь знал, что вакуумный усилитель барахлит, но все равно пустил его, да еще и с другом, да еще и в таком состоянии. Езжай, говорю, прокатись, развейся, обдумай все, еще с ухмылкой такой это ему сказал. Что же я за человек-то такой? Бог мне дал исправиться, дал семью – Галю и этого оболтуса. А я всепросрал. Зачем я это делаю, почему мне неймется?

ПАШТЕТ. Хотя кого я обманываю. Я может и удалил это с рабочего стола, а в корзине эти воспоминания все равно лежать будут, а оттуда уже не удалишь – сбой программы. К сожалению, жизнь – не игра на компьютере, и тут систему не восстановить до заранее заданных параметров.

ЕГОР. Хорошо, что ты наконец понимаешь это.

КЕФИР. Мы когда в баскет играли раньше часто, у него всегда одна футболка была – синяя с белыми надписями, че-то на английском. Потом, когда он из школы ушел, а я остался, мы все равно на площадку ходили и с пацанами играли. Но почему-то Егор стал реже приходить, а я наоборот, втянулся очень, даже хотел в большой спорт пробиваться. Егор мне на день рождения подарил мяч, но я долгое время его не трогал. Он мне его когда принес, говорит:

ЕГОР. Кефир, я знаю, что ты многого добьешься, пусть он тебе удачу принесет.

КЕФИР. Я угарнул, типа, что за сантименты, а он по серьезке в это верил. Ну, так я потом, когда уже тоска невыносимая стала, мяч достал. Я с ним всегда выигрываю, не знаю, как так получается. Я во всю эту мистику не верю, но может правда есть что-то там, куда мы потом попадаем...

 ЕГОР. Ты главное играй, не забрасывай. Я тебе помогать буду, если что. Как раньше, помнишь?

КЕФИР. Почему ты перестал играть?

ЕГОР. Я не знаю. Наверное, мне хотелось быть либо лучше всех, либо вообще не заниматься. Я увидел, что ты играешь как бог, и что тебе это в кайф. А мне это и не надо было на самом деле, раз бросил. А у тебя все получится.

КЕФИР. Думаешь?

ЕГОР. Я уверен.

ГАЛЯ. Ведь я же не рассказала ему, почему его отец так поступил. Я не успела рассказать, и теперь уже никогда не смогу этого сделать. Сказки придумывала про героизм и какие-то военные действия, Валера подсобил тоже своими рассказами. А надо было сказать, как есть, хотя бы перед тем, как он в армию собрался...

ДЯДЯ ВОВА. А самое отвратное, что я Егору о суициде сказал, а о причинах нет. А тот пьяный, и меня даже слушать не стал. Я не считаю, что это достойная причина, но все же. Он ведь был болен. У него рак нашли, быстро как-то выскочил, от медосмотра до медосмотра... Да и зная наших врачей, все ведь, собаки, не будут обследовать. Так, спросят только: «Жалобы есть?» – да и конец медосмотру. Но он видимо не хотел быть обузой для семьи. Как вот теперь я, лежу тут весь в гипсе, Галя мне апельсины приносит, а я их не заслуживаю, не заслуживаю...

ЕГОР. Да брось, дядь Вов, не самый ты поганый человек. Да, ты в тюрьме сидел, но я-то теперь знаю, почему: отсюда все открывается. А потому я тебя прощаю. И за вазу, и за занавески. За аварию тяжело простить, но это дело времени.

ДЯДЯ ВАЛЕРА. Служил с Толькой один человечишко. Даже не хочется его человеком называть. Так вот, он ему почему-то завидовал всегда, что у Тольки семья есть, ребенок, шурин на службе всегда подсобит. И захотел этот человечишко подгадить Тольке. Подговорил других ребят, и те сказали, что Галина ему изменяла, пока тот на работе был. Мол, сплетни по городу ходят, и жены их подтвердили это. Все это полная чушь, но на фоне болезни Толька почему-то решил, что Галя и без него хорошо живет, поэтому нет смысла ждать смерти, если она все равно близко. Отпечатались, знать, где-то на сердце у него эти слова, и он решил добровольно уйти. Я Гале не говорил про это, я только про болезнь сказал.

ГАЛЯ. Оберегали, скрывали, растили Егорика, а кто теперь объяснит, как так вышло?

ДЯДЯ ВАЛЕРА. Это что получается, все из-за меня?

ГАЛЯ. Оба мы хороши.

ДЯДЯ ВАЛЕРА. А идея-то моя была… Какой же я болван!

СЛАВИК. Я помню, как Егор приходил ко мне, когда мы еще маленькие были. Дядя Вова тогда только появился. И он сбегал из дома при любом удобном случае. И всегда про отца в такие моменты вспоминал. Я после этого для себя решил, что никому его в обиду не дам. Только вот сам в итоге и облажался.

ЕГОР. Я папу понял и простил. Он мне все рассказал: как сожалеет, как безысходность его пугала, как он мечтал со мной быть, пока я расту. Поэтому я не злюсь.

НАСТЯ. А ведь когда у Кефира был день рождения, все могло бы быть иначе. Все тусовались и пили как не в себя, а я вышла на балкон и стала думать, что я вообще здесь делаю. Почему меня вообще пригласили, если я просто подруга Вики, с которой больше не общаюсь? Я смотрела вниз, на игровую площадку, и думала: почему мы не можем остаться детьми? Почему все вдруг стало так сложно? Как же было хорошо сидеть за школьной партой и видеть перед собой Егора с Кефиром, а больше ничего не надо, только сидеть бы на уроках и смотреть на его спину, а вечером объяснять ему домашнее задание по алгебре. В этом было больше смысла и любви, в этом было все мое существование, а сейчас все стало бессмысленно и странно. «Ты совсем близко со мной, всю ночь стоял за моей спиной...» Егор ко мне подошел, и я вздрогнула.

ЕГОР. Вышел покурить вот, надоели они.

НАСТЯ. Мне было неловко стоять с ним рядом.

ВИКА. Я случайно подслушала их разговор. Так что-то, ни о чем.

НАСТЯ. Смотри, там одуванчики внизу. На снег похоже, да?

ЕГОР. Похоже. Я бы тоже так хотел лететь, как пушинка от одуванчика. Со Славиком не получилось машину доделать, но у отчима тоже неплохая. Может быть, успею перед проводами полетать.

НАСТЯ. Я тебя буду ждать, Егор.

ЕГОР. Зачем, Насть?

НАСТЯ. Ну...я же... одноклассница твоя.

ЕГОР. А вот одуванчик – такой пушистый. А потом подули – и ничего не осталось. Может и я такой на самом деле. Пустой.

НАСТЯ. Нет, Егор, неправда. Пушинки разлетаются, и все радуются, потому что красиво. А потом другие одуванчики вырастают. Это как любовь. Ты ее даришь другим, и она от этого множится. Понимаешь?

ЕГОР. Да.

ВИКА. Потом пауза была небольшая. А потом он сказал:

ЕГОР. Прости, не надо это было.

ВИКА. А потом он вышел и ее одну оставил на балконе.

ЕГОР. Я ее поцеловал. А потом понял, что нарочно это делаю, чтобы Вика заревновала. Так не надо было, это нечестно. Она будет думать, что нравится мне, когда я ее использую, получается. Она хорошая, классная даже, такая красивая. Почему я раньше не обращал на это внимание? С домашкой мне всегда помогала. С мамкой моей хорошо общалась. Дурак я, эх, дурак...

КЕФИР. Мы потом с Настюхой еще долго сидели. На улице посветлело. А ей домой идти не хотелось, сидит какая-то сама не своя. В итоге на чистую воду ее вывел, а ее как прорвало.

НАСТЯ. Да люблю я его, понимаешь? Понимаешь? Люблю я Егора. А ему плевать.

КЕФИР. Вот тогда-то я и узнал, что мы с ней в одинаковой ситуации. Она его любила, а я Вику. И все мы несчастные в итоге.

ДЯДЯ ВОВА. Я знаю, что они меня все боятся и считают конченым человеком. Может быть, оно так и есть. Может быть, я зря насмерть не разбился. Но они меня боятся из-за того, что я сидел за убийство. А я не убивал никого. Мы с братом на машине ехали, и он был за рулем, и он сбил человека. Насмерть. А я все взял на себя, потому что он младше, успешнее и лучше меня. А теперь он даже не звонит...(пауза, болезненное кряхтение). Егор, прости меня.

ЕГОР. Да я-то что. Ты мамку только не обижай.

ГАЛЯ. Настенька ко мне несколько раз приходила. Я вижу, как она мучается. Все это больно, и дыра в груди как будто... И не вернуть же уже ничего... Я-то это знаю, как никто другой. Как никто другой, знаю это...

НАСТЯ. Я его недавно видела во сне. Он мне только одну фразу сказал.

ЕГОР. Я не хотел.

НАСТЯ. А вокруг одуванчики кружились. И все. Чего не хотел? Погибнуть? Целовать меня? Или жить не хотел? Егор, пожалуйста, я прошу тебя, приснись мне еще раз. Объясни мне, что произошло. Расскажи мне, как все было. Егор, Егорик, милый мой, скажи, что я была тебе нужна. Пообещай мне, что мы когда-нибудь снова встретимся, там, наверху...

ЕГОР. Настя, Насть… Я не хотел…Не хотел…

 

Конец