Виктор КУЛЛЭ

 

Поэт, переводчик, литературовед, сценарист. Окончил Литинститут и аспирантуру, кандидат филологических наук. Доцент Литинститута, руководитель семинара поэзии. Автор книг «Палимпсест» (2001); «Всё всерьёз» (2011), «Стойкость и Свет. Избранные стихотворения и переводы 1977–2017», «Благодарность» (2020). Лауреат премий «Нового мира» (2006), «Иностранной литературы» (2013), «Lerici Pea Mosca» (2009), «Пушкинской премии» (2016), «Венец» (2017). Член СП Москвы и Русского ПЕН-центра.

 

 

СНЕГ И МРАМОР

 

Иосиф Бродский однажды назвал снег «мрамором для бедных». Метафора чрезвычайно многослойная – и с чисто питерской спецификой. В самом деле, где ж ещё задуматься о соотношении снега и мрамора? В странах Средиземноморья, где снег – редкостная экзотика, белизна мрамора призвана оттенять буйную зелень, служить символом победы человека над дикой природой. У нас мир зелёным бывает лишь несколько месяцев в году, и приблизительно столько же – белым. Визуальное восприятие мрамора при этом должно неизбежно меняться. Кстати, не здесь ли кроются корни сумасшедшей мечты Казимира Малевича: нарисовать белое на белом?

Помимо метафизического, есть и практический аспект бытования мрамора в северных широтах. Как ни парадоксально, но статуя – существо нежное. Это не просто каменный чурбан, который стоит себе на постаменте и заведомо нас с вами переживёт. Для южан единственным врагом мрамора является время, для жителей севера – ещё и природа. Мрамор плохо переносит перепады температур. Не говоря уже о том, что в наши малоэкологичные времена со снегом может оседать всякая химическая дрянь. Поэтому беломраморные статуи Летнего сада на зиму консервируют – укутывают в холст, перевязывают шнуром и упаковывают в специальные деревянные футляры.

Символом Летнего сада заслуженно считается его знаменитая решётка. Точнее, всё-таки ограда («Твоих оград узор чугунный), сооружённая Юрием Матвеевичем (он же Георг Фридрих) Фельтеном. Однако творение Фельтена – лишь фасад, внешняя оболочка. За решёткой ведь тоже есть жизнь. Изначальная планировка Летнего сада проводилась французом Леблоном – автором знаменитого сочинения о регулярных садах и парках Версаля. Да и заказчик – Пётр Великий – стремился устроить в только что основанной столице сад, который «великолепием своим Версалию превзойдет». Что ж удивляться симметричности аллей, пересекающихся исключительно под прямым углом? И как далеко это от итальянского садово-паркового искусства – скажем, знаменитых Садов Боболи. Впрочем, сады итальянского стиля, как правило, использовали холмистый ландшафт – а где ж его взять в болотах Ингерманландии?

Летний сад всего лишь на год моложе Петербурга. Ещё осушались болота, срочно возводились бастионы в ожидании атаки шведской эскадры, а Пётр весной 1704 года шлёт боярину Стрешневу указание прислать цветы для своей личной усадьбы. До изгнания шведов здесь находилась заросшая ельником мыза майора Конау. Место приглянулось Петру – и он сам начертал план будущего парка. Изначально здесь высаживались лишь однолетние цветы – «летники» – поэтому сад и стал именоваться Летним. Помимо цветников, для Петра устроили временный бревенчатый дом, а в 1706 году архитектор Иван Матвеевич Угрюмов занялся устройством первых в России фонтанов. Чтобы осушить болотистую местность, прокопали каналы: от истока речки Мьи (Мойки) – до Безымянного Ерика, а затем – Лебяжий, отделяющий Летний сад от Потешного (в будущем Марсова) поля. Воду для фонтанов брали в Безымянном Ерике, который с тех пор и стал именоваться Фонтанкой.

Затея понравилась Петру, и он повелел устроить здесь свою резиденцию. В этом был ещё и градостроительный расчёт – обеспеченные люди предпочитали строиться в районе Васильевского острова и Петроградской стороны. Переезд государя на другой берег служил недвусмысленным указанием вельможам. 18 августа 1710 года началось строительство каменного Летнего дворца. Это ответственное дело Пётр поручил своему любимцу – Доменико Трезини.

Летний дворец – одно из первых каменных зданий Петербурга. По счастью, он дошёл до наших дней практически без изменений. Это не только памятник архитектуры, но и – в неменьшей степени – памятник самому царю-реформатору. Ведь жилые комнаты всегда являются более достоверными свидетелями, чем парадные залы.

Первое, на что обращаешь внимание – поразительная скромность царской резиденции. Перед нами небольшой двухэтажный домик из кирпича с четырёхскатной железной крышей, выстроенный на голландский манер. Жилище, скорее, преуспевающего бюргера, чем грозного государя. По сравнению с величественными дворцами последующих царствований – так и вовсе убогое. Однако поразительно уютное. Комнаты совсем небольшие, да и потолки невысокие. Известно, что Пётр – при своём исполинском росте – не любил просторных помещений. Если во время путешествий ему доставались роскошные апартаменты – приказывал строить выгородки и делать навесные потолки из парусины.

В здании всего четырнадцать комнат, две поварни, два коридора. Тонкие стены и одинарные рамы – дворец предназначался только для летнего проживания. Единственное, что свидетельствует о статусе хозяина – входной портал из черного мрамора, над которым – барельеф, изображающий Минерву с военными трофеями. Да ещё – барельефы на фасаде, выполненные в редкой технике ручной намазки. Они прославляют победу России над шведами в Северной войне.

На первом этаже размещались покои императора, на втором – супруги с детьми. Одна из комнат служила приёмной, в которую имел право придти с жалобой человек любого звания. Рядом располагался карцер, куда Пётр лично запирал проштрафившихся. Имелась и мастерская, где он любил – для души – порукодельничать. Считается, что изображение Голгофы на филенке двери, ведущей в царёву спальню, Пётр вырезал собственными руками.

Особо следует отметить отделку интерьеров дубом – деревом, которое в те времена употреблялось исключительно на нужды флота. В петровские времена дворец был окружён с трёх сторон водой. Гости могли пришвартовываться, прибывая на лодках и яликах, и сам дом, вероятно, казался Петру подобием корабля. Воды Фонтанки за окном создавали иллюзию движения.

Короче, Летний сад служил царю уголком отдохновения. Здесь устраивались ассамблеи – последствием которых стали закрепившиеся в русском языке и менталитете понятие «штрафной» рюмки и категорический императив «пей до дна». Здесь был устроен первый в России зоопарк: император любил всякие диковины, и к нему свозили экзотических зверей и птиц: от голубых лисиц до тюленей и от чёрных аистов до пеликанов. Но – помимо фонтанов, гротов, лабиринтов и прочих садовых забав – приличной усадьбе полагались статуи. Куда ехать за мрамором? Конечно же в Италию. С первых лет основания города Пётр повелел признанному знатоку искусств дипломату Савве Рагузинскому приобретать на Апеннинах скульптуры для Летнего сада. Уже к 1710 году их насчитывалось около тридцати, а в лучшие времена число статуй превышало две сотни. Многие были выполнены специально по заказу. Среди скульпторов – Пьетро Баратта, Джованни Бонацца, Джованни Зорзони, Альвизе Тальяпьетра, Антонио Коррадини, Антонио Тарсия и ещё многие (преимущественно, венецианские) мастера.

Чрезвычайно любопытная история случилась с античной статуей Венеры. Дело в том, что Папа Климент XI сам был великим охотником до античного мрамора. При нём категорически воспрещалось вывозить статуи за пределы страны. Прослышав, что русские собираются купить Венеру, он немедленно конфисковал её в собственную коллекцию. Однако Пётр сумел сделать понтифику предложение, от которого тот был попросту не в силах отказаться: обменял Венеру на мощи святой Бригитты, обнаруженные в захваченном русскими Ревеле (ныне Таллинн).

Сегодня нам трудно представить сколь многое означал переезд статуи в Россию и её последующая её публичная демонстрация. Обнажённая женская натура – пусть и беломраморная – вызывала у публики чрезвычайно противоречивые чувства. Кто-то отпускал сальные шуточки, кто-то норовил потрогать, кто-то в сердцах сплёвывал. В патриархальной России богиню любви и красоты окрестили «Белой Дьяволицей». Возникла реальная опасность вандализма – и Пётр вынужден был выставить у статуи круглосуточный вооружённый пост. Впоследствии её перевезли в Таврический дворец, а ныне это та самая Венера Таврическая, которая составляет гордость собрания Эрмитажа.

Со времён Петра Летний сад изменился чрезвычайно. Он пережил несколько сокрушительных наводнений, в результате которых была разрушена вся система фонтанов. Количество статуй сократилось вдвое. Теперь проведены грандиозные реставрационные работы. Восстановлены разрушенные вандалами статуи, античные оригиналы заменили более долговечными копиями. Помолодевшие статуи заняли своё место в зелёных аллеях. Боюсь только, что вандалы никуда не денутся. Ведь к каждой статуе часового не приставишь.