Виктор КУЛЛЭ

 

Поэт, переводчик, литературовед, сценарист. Окончил аспирантуру Литинститута. Кандидат филологических наук. В 1996 г. защитил первую в России диссертацию, посвященную поэзии Бродского. Автор комментариев к «Сочинениям Иосифа Бродского» (1996–2007). Автор книг стихотворений «Палимпсест» (Москва, 2001); «Всё всерьёз» (Владивосток, 2011). Переводчик Микеланджело, Шекспира, Ч. Милоша, Т. Венцловы, англоязычных стихов И. Бродского. Автор сценариев фильмов о М. Цветаевой, М. Ломоносове, А. Грибоедове, В. Варшавском, Г. Газданове, цикла документальных фильмов «Прекрасный полк» – о судьбах женщин на фронтах войны. Лауреат премий журналов «Новый мир» (2006) и «Иностранная литература» (2013), итальянской премии «Lerici Pea Mosca» (2009), «Новой Пушкинской премии» (2016). Член СП Москвы и Русского ПЕН-центра.

 

 

БЕСПЛАТНЫЙ СЫР, ИЛИ ГОРА И МЫШЬ

 

Начну не только издалека, но из иного измерения. Во флорентийской Капелле Медичи покоится прах Лоренцо II, герцога Урбинского – рано умершего внука Лоренцо Великолепного. В историю он вошёл как владыка, с которым связывал надежды на объединение Италии Макиавелли. Ему посвящён трактат «Государь». Ни великих воинских заслуг, ни особенной мудрости за покойным не числилось – он просто не успел их проявить. Но надгробная статуя, изваянная Микеланджело, неофициально именуется «Мыслитель». По мнению искусствоведов, к ней это имя подходит куда больше, чем к знаменитому творению Родена. Существует даже теория, что Микеланджело изваял вовсе не незадачливого внука, а самого Лоренцо Великолепного. Но об этом как-нибудь в другой раз. Сегодня нас интересует загадочный предмет, на который опирается левый локоть статуи. Это блок мрамора, из которого выглядывает задумчивая мышиная морда. В творениях гения случайностей не бывает – даже незначащие детали несут некое (порой зашифрованное) послание. Над попыткой разгадать тайну мыши Микеланджело ломало голову немало светлых умов – в том числе глава Флорентийского общества в Москве Пётр Баренбойм, узревший в обаятельном грызуне вовсе неожиданный восточный след. По его мнению, блок мрамора является ящиком для денег, а мордочка мыши отсылает к индуистскому богу богатства Кубере, чьим неизменным спутником является мышь. Либо к слоноголовому богу мудрости Ганеше, традиционно восседающему на крысе.

Рискну поспорить с этими сложными умопостроениями – кажется, здесь тот редчайший случай, когда к искусству можно подойти с «бритвой Оккама», т.е. не умножать без надобности лишние сущности. Воспоминания Асканио Кондиви – ученика и биографа великого скульптора – содержат свидетельство о блоке мрамора, из которого Микеланджело хотел высечь фигуру мыши – как «символ пожирающего нас времени». Проще говоря, перед нами не денежный ящик, украшенный головой мыши – а необработанный брусок, завершить работу над которым скульптор не успел. Тогда незавершённая мышь – символ скоротечности жизни и тщетных надежд, которые возлагали на Лоренцо II современники.

Семантика образа мыши в различных культурах увлекла меня довольно давно. Для кошачьего это естественно. Тут мы, наконец, приближаемся к главной цели нашего очерка – расположенному на левом, обрывистом берегу Волги тихому городку Мышкин. Его, собственно, и городом-то назвать трудно. Население, согласно переписи, немногим не дотягивает до шести тысяч человек. И всё же вряд ли во всей России можно найти место, чьи обитатели настолько гордятся своим городом, так любят его историю и столь бережно хранят память о прошлом. Увы, для большинства провинциальных жителей стремление Чеховских «Трёх сестёр» к переезду в столицу продолжает оставаться чем-то вроде мечты всей незадавшейся жизни. Ну и, до кучи, мерилом житейской успешливости.

Сбежать из родного города всегда проще, чем попытаться его обустроить. И здесь пример крохотного Мышкина может послужить образцом для всей огромной страны. Начнём по порядку. Легенда гласит, что некогда князь Фёдор Михайлович Мстиславский – московский боярин из славного рода Гедиминовичей – утомившись на охоте, прилёг отдохнуть на берегу Волги. Проснулся он от того, что по лицу пробежала мышь. Князь, конечно, не завизжал с перепугу – чай, не красна девица, водил полки против татар казанских, бивал их на Оке и на Волге. Но всё одно неприятно. И тут он увидел змею, подползавшую к спящему с явным намерением ужалить. Зарубил князь ядовитую гадину, и устыдился своего гнева на маленькую мышку. Происходи всё в русской сказке, он по идее должен был расколдовать её поцелуем да жениться на красной девице. Была бы у нас тогда вместо Царевны-лягушки Царевна-мышь. Но князь был человеком отнюдь не романтическим и, судя по всему, религиозным. Чудесное спасение он приписал первым русским святым – Борису и Глебу, в день поминовения коих всё случилось. Повелел срубить в их честь часовню, а при ней поселил сторожа. Лачуга сторожа и стала первым зданием Мышкина.

Варианты легенды разнятся по дате события и по имени князя. Общим остаётся одно: мышь, змея и часовня. На мой взгляд, достаточно нелогично. Начнём с того, что змеи сами не подползают к людям, чтобы ужалить. Мышь же в христианской символике испокон века проходила по ведомству тёмных сил. Она могла быть орудием колдуна или ведьмы – но никак не святых князей-мучеников. Мышь воспринималась, как одна из ипостасей Нечистого, символ порчи и воровства. На Востоке символика мыши была иной – там она являлась воплощением богатства и благополучия. В языческих же культурах образ грызуна и вовсе загадочен. Мыши – это души, выбегающие изо рта у мёртвых (подобно тому, как изо рта святых вылетают голубки). Одновременно, мыши – символ посюстороннего земного мира. Мысью (мышью или белкой) оборачивается в «Слове о полку Игореве» вещий Боян.

Так что с легендой об основании города всё ой как непросто – как и с историческими свидетельствами. По мнению краеведов, люди жили здесь едва ли не с IX века – задолго до князева спасения. Подтверждением тому – изделия из камня, железа, бронзы, полученные при раскопках окрестных могильников. Увы, ныне следы древнего городища сокрыты под водой – около трети Мышкина подверглось затоплению при создании Рыбинского водохранилища. Статус города Мышкин получил в 1777 году, по указу Екатерины Великой. На тот момент здесь проживало всего 183 человека. Через год население превысило тысячу. Оседали здесь люди предприимчивые, будущие основатели славных на всю Россию купеческих фамилий. Мышь, исконный символ пугливости, обернулась неожиданной стороной – гордости и чувства собственного достоинства. Чем ещё можно объяснить, что жители, сами толком не успев отстроиться, затеяли возведение храма – да не простого, а самого грандиозного на всём тогдашнем Повольжье?

Местные купцы не поскупились, и проект собора был заказан столичному архитектору. Естественно, итальянцу. Это был вопрос престижа. Звали его Манфрини. Уже из имени (Иоганн, а не Джованни) видно, что был он «цесарского происхождения» – т.е. подданным Австрийской Империи. Фамилия эта хорошо известна в Венеции – по щедрым дарам, которыми графы Манфрини приумножали галерею Академии Художеств. Но навряд ли наш зодчий принадлежал к венецианским аристократам. Скорее всего, он происходил из Тичино – италоязычного швейцарского кантона, традиционно поставляющего в Европу каменных дел умельцев. Сведений о других постройках Манфрини не сохранилось. Не сохранилось и данных биографического характера. Едва ли не единственным его автографом является подпись «Манфрини архитектор» на плане Успенского собора, утверждённом 17 марта 1805 года архиепископом Ростовским и Ярославским Павлом. Удалось установить, что приехал зодчий в Россию в 1786 году и работал исключительно в Москве – а значит, сооружённые им здания погибли в пожаре 1812 года.

Исключением – зато каким! – стал Успенский Собор в Мышкине. Храм таит немало загадок. Традиционное пятиглавие преображено здесь до неузнаваемости. Какие-то ионические портики, итальянское окно на центральном барабане, загадочные башенки по углам, напоминающие едва ли минареты, ренессансный купол, увенчанный супротив правил исконными российскими луковками! Всё это глубоко функционально – «минареты» являются ничем иным, как акустическими трубами. При строительстве храмов в стены часто вмуровывали медные трубы – для улучшения акустики. Здесь же каменные трубы создают акустику, равную которой трудно найти в любом из прославленных концертных залов планеты. Что до сочетания архаических луковок с массивным куполом – уже этим загадочный итальянский зодчий обессмертил своё имя. Больше так не строили ни до, ни после. Лучший символ слияния итальянской и русской архитектурных школ придумать невозможно. Расписывала собор артель крепостного мастера Тимофея Медведева, принимавшая участие и в украшении Исаакиевского собора. Роспись выполнена в редкой технике гризайль, имитирующей колонны, карнизы и лепнину. Позже эта живописная имитация получила название «иллюзорной архитектуры».

Но самой поразительной загадкой Собора являются его размеры. Известная пословица «гора породила мышь» символизирует неразумно потраченные усилия. Здесь всё наоборот. Мышь породила гору. Собор непропорционален окружающему его городу. Его грандиозность не вписывается в уютную атмосферу провинции, и местные жители объясняют это тем, что сам итальянец в Мышкине не был. Просто выполнил заказ на бумаге – строила же храм артель ярославских мастеров, честно возводивших то, что чертежами предписано. Полагаю, это не так. В Мышкине жили люди весьма амбициозные. И храм они заказали «на вырост» – местные купцы были уверены, что со временем родной город сможет претендовать на статус торговой столицы Поволжья. Я не экономист, и не в силах понять, почему этого не произошло. Ведь поначалу всё складывалось замечательно. Достаточно сказать, что в числе именитейших мышкинцев был Пётр Смирнов – создатель знаменитого на весь мир водочного бренда. При большевиках Мышкин и вовсе утратил статус города. Вернуть его удалось лишь в 1991 году. Хлопоты горожан поддержали многие выдающиеся представители творческой интеллигенции – достаточно назвать имена Булата Окуджавы и академика Лихачёва.

Теперь город живёт туризмом. Здесь есть Музей водки и Музей валенка. Но самым главным является, безусловно, Музей Мыши. Единственный в мире. Он был создан силами местных энтузиастов скорее от отчаяния – о туристической привлекательности тогда ещё и помыслить было невозможно. Но всё свершилось – благодаря вере и стойкости работающих здесь людей. Образ обаятельного и таинственного грызуна раскрывается через уникальную коллекцию кукол, игрушек, книг, мультяшных персонажей, рекламной продукции из стекла, металла, текстиля, дерева, керамики, бумаги. Не хватает лишь уменьшенной копии Мыши, которую так и не успел изваять Микеланджело.

А ещё Мышкин неразрывно связан с русской литературной классикой. Именно здесь по преданию происходили события, положенные в основу «Грозы» Островского. С этого берега бросилась в Волгу Катерина – та самая, вопрошавшая «Почему люди не летают, как птицы?» Невольно возникает ещё одна странная рифма с Италией. У Джорджоне есть знаменитое полотно «Гроза», воспетое Байроном. И висит оно – только не удивляйтесь – в Palazzo Manfrini.

Ещё одна загадка связана с именем Достоевского. В романе «Идиот» он попытался создать образ «совершенно прекрасного человека» – князя Мышкина. На первый взгляд – случайное совпадение. Никаких князей Мышкиных на Руси отродясь не было. Но недавно выяснилось, что родной брат Фёдора Михайловича Андрей на протяжении многих лет служил здесь городским архитектором. Так что фамилия появилась на страницах романе не совсем случайно. Непаханое поле для грядущих исследователей!

Образ обаятельного грызуна поворачивается в Мышкине совершенно неожиданными гранями. Куда там Микки Маусу! Но главное в том, что люди здесь умеют любить свой город, гордиться им и работать ему на благо. Если так сложится по всей России – мы со временем станем жить в совершенно иной стране. Надеюсь, именно так когда-нибудь и будет. И ещё: кто-кто, а жители города Мыши твёрдо знают, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Кстати, ломтик бесплатного сыра неизменно прилагается к обеду в местной гостинице. Гостиница именуется «Мышеловка».