Михаил СВИЩЁВ

 

Родился в 1969 г. в Москве. Окончил Литинститут. Главный редактор издательского дома «ПЛАС-Альянс». Печатался в журналах «Октябрь», «Нева», «Новая Юность», «День и Ночь», «Сибирские Огни», «Наш современник», «Огни Кузбасса», «Окна» (ФРГ) «Литературная учеба», «Дети Ра» и др. Автор пяти книг стихов.

 

 

 

ПРОМАЛЬПИНИСТ

 

*  *  *

 

В балке, где девчонок раньше тискали, –

Пандус и полиции наряд,

Инвалиды с велосипедистами

Власти за судьбу благодарят.

 

Вроде и сентябрь, но так по-летнему

Метит пёс бетонную сову,

Бабушки пятидесятилетние

Дедушек на дансинги зовут,

 

Прослезясь – от счастья ли, от смеха ли –

Крошит булку ветеран труда...

Я и сам доволен, что доехали,

Хрен с ним, что без нас и не туда.

 

 

*  *  *

 

Ни цвета, ни линии – только штрихи:

Огузок лопаты, похожий на стремя

(В свободное время он пишет стихи,

Когда подступает свободное время

 

Под самое горло кирпичной водой,

Листки расписаний несёт наводненье

До чёрных решёток, трубящих отбой

Попавшим под ливень, как хлеб под варенье).

 

Невесты бледней соляного столпа,

Влюблённые вдовы желты от запора –

Ему разрешается только копать

От локтя к плечу, от беды до забора.

 

Молись, богохульствуй, реви, петушись,

Здесь кротких удел – торопить бестолковых

Наследовать землю как новую жизнь

На двух штыковых и четвёрке совковых.

 

 

*  *  *

 

Под веками сон без каприза

Свернулся электродугой,

В углу – нецветной телевизор,

Никола Можайский – в другом.

 

Направо – грехи наши тяжки,

Налево – поет трансвестит, 

И жизнь, как нога на растяжке

На ниточке красной висит.

 

А в небе светлей, чем в палате, –

Казенных подушек самшит,

И облако в белом халате

С кульком апельсинов спешит.

 

 

*  *  *

 

Как медную монету,

Зажав листок в руке,

Орешник слышит флейту

Простыв на сквозняке.

 

Октябрьскому пледу

Вверяя семь потов,

Орешник слышит флейту

И говорит: «Потом! –

 

Куда-куда, а в Лету

Мне нынче недосуг».

Орешник слышит флейту,

Высокий смертный звук.

 

У нас на раз, а гдей-то

Приходит как с куста – 

Орешник слышит флейту,

Готовясь ею стать,

 

И в музыку всю эту

Влюбляясь, невредим,

Орешник слышит флейту 

Под тихий смех корзин.

 

 

ПРОМАЛЬПИНИСТ

 

Под вдумчивый скрип стеклореза

работать верхом веселей.

Какая-то странная трезвость

на воздухе и на земле,

 

когда экзистенции перца

добавит холодный карниз,

и самое храброе сердце,

попутав, где верх, а где низ,

 

качается вправо и влево,

и ждёт с нетерпеньем уже

асфальт, недалёкий, как небо

на сорок восьмом этаже.

 

 

*  *  *

 

Ищейкой цельс свернётся возле ног,

Луна заглянет в краповом берете,

И за сугробом чёрный воронок

Весны приедет.

 

В морковных окнах встанет детвора

Следить сквозь тюль, как парочка горбатых

Таскает книги с тёмного двора

На двух лопатах.

 

Там звёзд над крышей как на ртах помад,

И спутники, кивающие куце:

– Моя прописка продлена по март...

– Там разберутся.

 

Не унимая карандашный зуд,

Они загнут про Прагу и про Вильно,

Москву, Париж, – а после отвезут

В снегоплавильню.

 

 

*  *  *

 

На поворот зелёная стрела,

под шиной хруст

алмазной мерзлой крошки,

и дребезги

оконного стекла

на тоненькой асфальтовой дорожке.

 

Не ляжет блик на это полотно,

зато, смотри, –

ни пятнышка, ни скола,

всё, что до рамы

недонесено –

нетронуто, таинственно и голо,

 

хотя луну уже не отразит

под утро

в интерьере чьей-то спальни,

оно, стекло,

как всякий sictransit,

само на гранях светится зеркальней

 

любой луны, любви любой

и той,

что отразить любившее не в силах, 

кленовый листик прячется витой

в испуганных осколках желто-синих.

 

Пускай ты не узнаешь ни ножа

стекольщика,

ни траурного ситца,

с пятнадцатого в полночь этажа

не взглянешь сквозь лицо самоубийцы,

 

не на тебе растает первый снег,

не твой сквозняк

покажет дулю вате, –

ты раньше всех

напомнишь о весне

на выметенном дочерна асфальте.