Александр КЛИМОВ-ЮЖИН

 

Родился в 1959 году. Автор пяти поэтических книг. Соучредитель газеты «Театральный курьер». Лауреат литературных премий журналов «Новый мир», «Юность», «Литературная учеба», а также премий имени Бориса Корнилова и «Югра».

 

 

СРЕДИ МИРОВ В МЕРЦАНИИ СВЕТИЛ...

 

 

ПУТНИК

 

Всё чаще, хоть и есть она едва ли,

Я думаю о той

Стране, где нет ни гнева, ни печали,

Лишь радость и покой.

Быть может, понимаю, что едва ли

Я добреду до той

Страны, где нет ни гнева, ни печали,

Лишь радость и покой.

Иду ли к ней, или ещё в начале

Я отошёл от той

Страны, где нет ни гнева, ни печали,

Лишь радость и покой.

Иль, может быть, когда ступни не знали,

Упёрся посох мой

В страну, где нет ни гнева, ни печали,

Лишь радость и покой.

Как знать, когда надежды обветшали,

Был в шаге я от той

Страны, где нет ни гнева, ни печали,

Лишь радость и покой.

Пора домой, сквозь проклятые дали

Влачусь и поникаю головой, –

И нет во мне ни гнева, ни печали,

Лишь радость и покой.

 

 

*  *  *

 

                      Наташе Поповой

 

Когда декабрь даёт лазейку дню,

А ночь гостит в созвездье Козерога,

Я ёлку наряжать повременю,

Хоть Новый год маячит у порога.

 

Куда спешить, раз не хватает дня

Хоть выспаться, пусть будет всё как будет:

Москвы предновогодняя возня,

И серость затянувшаяся буден.

 

И всё же праздник – это не мечты,

А люди, что проходят рядом мимо,

Уставшие с пакетами, и ты,

Спешащая домой из магазина.

 

Ель наряжаешь, валишься без ног,

Свежа на утро, шире пассатижей

Твой верный знак – упорный Козерог–

Пунктиром улыбается над крышей.

 

 

ПРЕЛЮДИЯ БАХА ДО МАЖОР

 

Как будто на струнах эоловых вант

Прелюдию Баха играл музыкант,

Присутствие Бога вдохнув в До мажор,

В пространство сквозь время свой взор устремив;

Всегда этот смутно я помнил мотив,

Как волн от воды отражённый узор,

Как грёзу о жизни, как славу небес,

Как будто я умер и снова воскрес,

Как будто и в прошлом, и в будущим жил,

А музыку эту навек заслужил.

 

 

КОМОХА

 

В середине зимы

На включённый экран

Приземлилась из тьмы

Неизвестная дрянь;

И застыла тиха,

Чёрной точкою став,

Просветив потроха,

Лапки к брюшку прижав.

КомохА ли, блоха,

Иль цветочная тля,

Разберусь опосля –

Назову комохА.

Улетай от греха,

А не то раздавлю.

КомохА! Ха-ха-ха.

Дрянь давить я люблю.

КомохА, жизнь – не мёд,

Не варенье нехай,

Тленью время придёт,

А пока не трухай.

Чай, не зверь я какой,

Ты меня пожалей,

У меня самого

Жизнь твоей камохей.

Алахай малахай,

Вот ты снова блоха,

В обрамленье стиха…

А теперь улетай.

 

 

*  *  *

 

В лифте с соседом рядом

На девять жмёшь,

А он живёт на двадцатом –

Где ты живёшь.

Шаришь во тьме выключатель:

он слева был,

Спереди, справа,

Сзади,

На потолке…

Забыл.

Спички на полке ищешь –

Находишь соль.

В куртке нащупал тыщу –

Стал    Перекрёстком Бристоль.

Шило на мыло сменишь,

Вместо тахты – кровать.

Нитку в иголку вденешь,

А ничего не надь.

Нет, не тот это город,

И полночь не та,

Был я беспечен, молод,

а мне – за полста.

Вот они, в брюках спички,

Нашёл, на вес

Тянут мои привычки

На безусловный рефлекс.

 

 

*  *  *

 

Очаков промозглый в осаде, перина пухова,

А ратные подвиги подвигам рАвны алькова.

Ещё в карауле гвардейцем стоишь синеглазым,

А ляжешь с царицей, с утра просыпаешься князем.

Но всё же ты только солдат, и согласно уставу

Алькова, ты должен добыть ещё ратную славу.

Пока же ты в пятый штурмуешь несдатую крепость,

Лишь нежностью краткой свою усмиряя свирепость.

Из уст её властных высасывать сладко отраву

И в плечи яриться, и груди сжимать как державу.

Успей насладиться, пока к тебе участь фартова.

В Очаково ночью, как камень землица… Перина пухова.

 

 

 

СТИХИ НА ИЗГОТОВЛЕНИЕ СИНТЕТИЧЕСКИХ

АЛМАЗОВ ИЗ ПЕПЛА РОДСТВЕННИКОВ

 

Лишь пепел от сынов Адама,

Алмазами сверкал гордец:

На безымянном пальце – мама,

На указательном – отец.

Как камень в нём надменность крепла,

Ещё тщеславнее он стал –

В алмаз преобразить из пепла

Себя при жизни заказал.

Под Берлиоза вспыхнет пламя,

И пепел соберут в ларец,

Затем алмаз – его обрамят –

В окружность жениных колец.

Вот вам Аскольдова могила –

Бесценный памяти венец;

То, что при жизни не ценила,

Пускай оценит наконец.

 

 

*  *  *

 

Дождя прерывистые нити

Октябрьской стынью холодны,

Умывшиеся башни Сити

Стеклянной свежестью полны.

В неоспоримом постулате

Циклон над городом завис,

Как на страховочном канате –

С ведром и шваброй альпинист.

Пока ещё не осветились

Вечерним светом этажи,

В экстазе стёкла с небом слились

И дождь идёт под ностальжи.

И, прозревая даль былую,

Я с Сити затеваю стёб,

И пру дождём напропалую,

Вникая в смысл – небоскрёб.

 

 

*  *  *

 

Соединяется вода,

В просвет вливается руда,

Венчается с Окою Лух.

Весной на Русь идет беда,

На Русь по льду валит орда,

И ранят слух

Славянских женщин имена.

Бесследно угнаны в полон:

Сухоня, Верея, Двина,

Горюет Днепр, рыдает Дон.

По всей земле разносит звон,

В ил погружаясь, Китеж-град,

Но воды все назад к Руси,

Хоть у татарина спроси –

Назад, назад.

Не воды, отзвуки имен

Забытых дев, пропавших жен.

Руками ряску разогнав,

Я всматриваюсь в дно реки,

Но слов значенья далеки,

И время бдит, как ледостав.

А там, на дне, сверкнет, как меч,

Родная речь.

 

 

ГУЛЛИВЕР

 

О, чтобы я делал,

Когда бы сподобилось мне

Лежать под обстрелом

У взморья в имперской стране,

И паж-лилипутик

На маленьком белом коне

Увяз бы, как прутик,

В моей просоленной копне.

И люди с губами стерлядки,

В размер пескаря,

Развязны и гадки,

Ко мне подвели б носаря.

Как вздрогнула б площадь,

И дно обмелил Аквилон,

И ратуши мощи

Встряхнули бы стаи ворон.

О, чтобы я делал,

Когда бы пригрезилось мне

Валяться без дела

В большой лилипутской стране,

И сотней баранов слегка утолив аппетит,

Потеть под каштаном

С листвою размером в петит.

Обманчива линия моря,

Кури – корабля

Дождёшься не вскоре,

А эта земля – не земля:

В ней тела второго,

Умри, не отыщешь под стать,

Не то чтоб родного,

А так, чтобы просто ласкать.

Прижмёмся друг к другу,

Ты, милочка, в профиль ей-ей,

Точь-в-точь как подруга

В Британии славной моей.

Но нам не согреться,

Хоть ты, безусловно, добрей,

Хоть ты мне по сердцу –

По меркам тебе брадобрей.

А, впрочем, к тому же,

И в прочих косматых местах

Бывает, что хуже…

Бывает – случается так.

 

 

*  *  *

 

Продли этот миг, не спеши развезти огонь,

Продли его, не торопись укачать ребёнка;

Помедли, помедли огню подставлять ладонь,

Не сетуй на половицы, когда выходишь тихонько,

Ибо кто знает, когда ты ещё придешь,

А телу после тепла холодней на воле.

Терпенье, мой друг, терпеть подустал, ну, что ж,

Желаю тебе удачи и лёгкой доли.

Боюсь, что ты уже не поймёшь никогда,

Как падают дети во сне и подрастают,

Как из поленьев трелью вскипает вода,

И голоса отпевших птиц на небо взлетают.

Но если сердце с движением ты соразмеришь в такт,

Тебя вразумит огонь и озарит пелёнка,

Что все дела на свете разны и похожи как:

Как развести огонь и укачать ребёнка.

 

 

СЧИТАЛОЧКА

 

Из-за Прони шла туча,

Очень сильно грохоча.

 

Из-за Прони шел мужик –

Дождик по макушке: мжик.

 

Из-за Прони баба шла,

Весла мужика несла.

 

Баба воет, гром гремит –

Прон за Пронею убит.

 

 

*  *  *

 

Бывают дни – мерзее нет.

Когда не то, что просыпаться,

В размерах хочется ужаться,

Чуть обозначится рассвет.

Лежишь, а надобно вставать,

Не скинуть пут оцепененья,

Когда под утро снится мать,

И этот сон, как осужденье.

Давно я в церковь не ходил,

Давно я не был на могилах,

Но подсознаньем зачастил

К тому, что разлюбить не в силах.

Давно в разладе сам с собой,

Я примирился с пониманьем,

Что человек хорош виной:

Виной, виной! Не покаяньем.

 

 

*  *  *

 

Три дырки на москитной сетке,

И, значит, это не во сне:

Реальнейшие три отметки –

Не отраженье на стекле.

 

Или синицею повисло

Знамение вниз головой,

Какие сроки, числа, смыслы

Грозят, боюсь сказать, бедой?

 

Или напротив, то спасенье,

Не запоздавшее извне,

Хранителя предупрежденье,

Ниспосланное свыше мне.

 

Зачем вкогтилась птица в сетку,

Стучала клювом о стекло,

Ведь тут ни корма нет, ни ветки,

Зачем ей, нищенке, в тепло?

 

Или о помощи просила,

Спасаясь в спешке от ворон,

Но ранним утром разбудила,

Я ей в окно стучал вдогон:

 

– Вон, улетай, держись подальше,

Беда, от моего окна,

И от своей несносной фальши

В остаток зарывался сна.

 

 

*  *  *

 

                 Памяти Валерия Дударева

 

Природа нам даёт с избытком много

И незаметно всё берёт назад.

Жизнь позади, закончена дорога,

Буреет поле, стекленеет взгляд.

 

И полем от Иванова до Кохмы,

В руке до Южи комкая билет,

Я думаю, минуя елей лохмы,

Что здесь закончил дни свои поэт

 

Зело изрядный, на пороге счастья:

Семьи, отцовства, любящей жены,

Что это наше всё, не в нашей власти –

Из плоти мы и мы обречены.

 

Мне горько знать: к нему несправедлива

Судьба. За что? В нём было столько сил…

Но дух освобождённый – не могила,

Среди миров в мерцании светил.