Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации
Союз Писателей Москвы  

Журнал «Кольцо А» № 133




Foto 2

Екатерина ХАРИТОНОВА

Foto 4

 

Родилась в Красноярке. Окончила университет. Участница семинара прозы Совещания молодых писателей СП Москвы (2019). Живёт в подмосковной Истре.

 

 

ВСЯ ЖИЗНЬ

Рассказ

 

Ваня вышел, придерживая дверь. Но та все равно громко рявкнула напоследок. А шуметь не хотелось. Ваня был почти уверен, что биологию отменят, но торопился на всякий случай – по обледенелому крыльцу и вниз по ступеням. Хотелось есть и курить. С первым кое-как понятно. Сейчас к матери на работу, покормит. Но курить. И если спалит. Не спалит. Сама курит. Не спалит. Если сейчас покурить, то все выветрится. Не спалит.

До магазина, через дорогу. Светофор опять не работает. Чуть не грохнулся. А если бы грохнулся. В магазине люди. Черт их носит. Ваня ходит, глазеет на полки. Под ногами мокро от натаявшего снега, воняет. Сметана, молоко, йогурты. Жрать хочется. На кассе война.

– Девушка, так вам какой пакет – большой или маленький?

– Нормальный, пожалуйста.

– У нас нет нормальных. У нас только большие или маленькие. Вам какой?

– Я не знаю. Любой. Нормальный.

– Это у твоего мужика нормальный!

– Большой давайте.

– Да нафига вам большой, маленького хватит. Вот, нате.

Девушка выбегает из чистилища. Следующий. Ваня кидает на прилавок сотку. Ваня помнит, что собаки чувствуют страх, поэтому в глаза им смотреть нельзя никогда. Он и не смотрит. Она тоже все чувствует и знает.

– Пачку ротманса.

– Мальчик, тебе сколько лет?

– Сколько надо.

– А ну иди отселева.

Все это не новость. Ваня, так же не глядя, шарит рукой по прилавку. Но сотки там нет. Жаба-война смотрит зло. Руки под прилавком нарочито хрустко мнут его сотку. Цедит: «Пшл вон».

Ваню трясет, Ваня идет к выходу. Открывает дверь пошире. Щас он ей, чтоб потолок обвалился, и стены ее вонючего супермаркета сложились домиком. Ваня переступает через порог и со всей дури хлопает дверью. Нет, не хлопает. Срабатывает доводчик – лапка металлического кузнечика бесшумно возвращает дверь в исходное положение.

Ваня проходит мимо двоих в шарфах. Слышит:

Один: «Сейчас с Америкой подружимся и лучше жить станем!»

Другой: «Молдавия присоединится, еще и фрукты подешевеют!»

Старый хрен, ты подохнешь, тогда и лучше. Чирк – окурок. Поднять бы. Ну уходите же. Кыш-кыш-кыш. С голубями всегда получается.

– Мальчик, ты чего шипишь?

– Дяденька, а дайте денег?

– Пойдемте-ка, Виктор Ильич, отсюда.

Радость. Бычок жирный, еще дымится. Мокрый от снега или слюней. Неприятно. Зажигалкой из кармана опалил на всякий случай: а то вдруг гепатит или СПИД, или станет таким же старым мудаком.

Господи, как хорошо. Хорошо только на три крошечные астматические затяжки. Раз. Два. Три. Все. Оранжевый сигаретный огрызок улетел в сугроб. Сплюнул. Собрал слюны и опять. Во рту совсем Сахара. Или Гоби. Отца Славика почти так зовут – Гоги. Только он грузин. Разве в Грузии есть пустыни? Надо посмотреть. Харкнул Иван-царевич в третий раз. Потом снял варежку, загреб ладонью снега. Пожевал. Теперь-то точно не спалит.

Ваня быстрым шагом пошел вдоль того же шоссе. После почты свернул во дворы. Пробрался с торца серого здания. Нырнул в железную дверь и вниз – два пролета. Потом по темному коридору вперед, вперед по гулкой плитке из прошлого века. Дверь налево. «Здрасте». В комнате по кругу за компьютерами сидит шесть человек. Головы оборачиваются, кивают – здрасте. Матери нет, на выезде. А сидящий впереди белобрысый затылок – дядя Егор. Муж мамы. Зачем-то таскается постоянно к ней на работу.

– Здравствуй, Иван.

– Здрасть, дядь Егор.

Долгий муторный разговор про уроки. Ваня говорит, что все сделал. Дядя Егор не верит. А Ваня говорит, что сделал. Ладно.

– А денег на поесть дадите?

– Опять сигареты купишь? От тебя даже сейчас несет. Курил?

– Нет. Дайте денег на еду.

– У нас полный дом еды. Езжай домой давай.

Ваня уже идет к двери.

– Только снег с дорожек убери. Слышишь?

– Ладно.

– Прохладно.

– Я уберу.

– Только не как в прошлый раз: лопатой помахал и все. Чтоб нормально убрал? Понял? Если не уберешь к приходу, выпорю. Понял?

– Понял.

– Что ты понял?

– Что если я не уберу снег, то вы меня выпорете.

– Вот так. Иди.

– А денег на электричку?

– Тебе утром давали.

– Я потерял.

– Сигареты все-таки покупал?

Ваня уже за дверью. Уши, щеки, ладони – как на пожаре. Сволочь, при всех. Все слышали. Все представили, с него снимают штаны и лупят по голой… или в трусах? Ремнем? Или собачьим поводком? Скакалкой сестры? Ваня побежал в сторону станции. Руки-кулаки. Зубы сжал, аж в висках больно, только бы не закричать. Выпорет. Ваня сплюнул: сам тебя выпорю, сволочь. Дядя Егор голый, со всеми анатомическими подробностями. Оплывшее пузо и все что ниже так отвратительно, что бить совсем не жалко, а наоборот – очень приятно. Визжит, перекатывается с бока на бок. Изо рта кровь. Руки хватаются то за одно, то за другое. Рядом появляется еще одна туша – жаба-война из магазина – получай! Биологичка Виктория Ивановна – на! Леха Бумагин, Ирка-Дыра, а потом еще, и еще. Среди месива лиц, кажется, лицо матери.

На станции люди – скоро электричка. Ваня смотрит вокруг, у кого бы сто рублей на билет. Долго смотрит. Бабки с сумками на колесиках. Нет. Женщина в шубе. Нет. Женщина в пальто. Нет. Сил нет. Сегодня Ваня уже не сможет. Больше просто не переживет. Элементарная защита, рефлекс самосохранения уводит от кассы. Ваня переходит железнодорожные пути. И идет в сторону дома вдоль рельсов. Город остается за спиной. До Сосновки 16 километров. Если верить задачам по алгебре, это часа три, а по сугробам все четыре. Пошел снег. Перед Ваней – белая лента пути. Ване кажется, что это вся его жизнь. Долгая и слепая. Куда, зачем. А в конце, когда Ваня пройдет всё положенное, его, конечно же, выпорют за неубранный снег.



Кольцо А
Главная |  О союзе |  Руководство |  Персоналии |  Новости |  Кольцо А |  Молодым авторам |  Открытая трибуна |  Визитная карточка |  Наши книги |  Премии |  Приемная комиссия |  Контакты
Яндекс.Метрика