Андрей ЛОПАТИН

 

Родился в посёлке Холбон Читинской области в 1963 году. Окончил Читинский государственный политехнический институт по специальности промышленно-гражданское строительство в 1987 году. С этого времени постоянно проживает в Чите. В данное время работает в охранном предприятии. Пишет малую прозу с осени 2010 года. Публикации в журналах: «Юность», «Литературная учёба», «Кольцо А», «EDITA», «Веси», «Российский Колокол», «Гостиная», «Нива» (Казахстан),  Интернет-изданиях «Молоко», «Парус», «Русская Жизнь», «Союз писателей», «Зарубежные Задворки», «РуЛит», альманахе «Крылья», литературно-художественном ежегоднике «Побережье», «Литературной газете».

 

НЕПРЕДВИДЕННЫЕ ДЕЛА

Рассказ

 

Анна Сергеевна, худая, высокая и чуть сутулая женщина лет сорока, уже с полчаса, не отходя, стоит у окна кухни и беспокойными, бегающими глазами смотрит в вечернюю мглу двора. Что находится там, за стеклом, она почти не видит, так как очень взволнована; её тело часто вздрагивает, видимо от мыслей, а рука с платочком то и дело касается тёмных, окружённых мелкими морщинками, заплаканных глаз. В напряжённой тишине едва слышимо тикают настенные часы.

– Я прекрасно всё понимаю... – голос её дрожащий, всхлипывающий. – Знаю все эти твои вечерние и ночные дела...

Сергей Петрович, её муж, полноватый, круглолицый, с залысиной на макушке, давно уже одет и готов уйти «по своим делам». Но он не уходит, а в нерешительности сидит в передней, перебирает пальцами кожаную кепочку на коленях и изредка, страдающе, поглядывает на затылок жены.

– Анна, у меня непредвиденные дела. Моему другу потребовалась помощь. Мне нужно быть у него, и... я думаю, сегодня вернусь раньше.

Далее он начинает приводить какие-то подробности, складно сочиняя их на ходу; только не понимает Сергей Петрович, что чем искуснее его аргументы, тем явственнее их несостоятельность в глазах жены, что чем дольше говорит он, тем больше вызывает раздражения и слёз. Женщине не нужна логика, обмануть её невозможно, она чувствует и видит сердцем.

– Я понимаю: я стала стара и непривлекательна для тебя... Я уже тебе как сестра. Нет, даже не сестра, а – оно, бесполое существо! – и она поворачивается к нему. – Хорошо, тогда я еду с тобой!

Сергей Петрович теперь как ужаленный, и лицом похож на человека, у которого болит зуб.

– Анна, зачем? Зачем это ребячество... то есть... – он путается, ищет слово, – зачем это девичество? Мы взрослые люди.

Она закрывает лицо руками, хочет что-то сказать, но вместо этого начинает рыдать. Он тут же встаёт. Нет, не от желания подойти и успокоить, а от того, что просто не переносит ничьих слез, ему всегда становится не по себе, когда при нём кто-то плачет. Это как железом по стеклу, неприятно. Он смотрит на часы, потом на дверь и, нервно вздохнув, надевает кепочку.

– Перестань реветь, дети ведь слышат. И замкни дверь. Я пошёл.

Сергей Петрович подъезжает к высокому, светящемуся рекламой, торговому центру и припарковывает свою машину. До обговорённого времени, когда, закончив работу, должна выйти молодая Лерочка, ещё минут пятнадцать. Каждый раз, ожидая её, он обязательно с тяжёлым сердцем, начинает размышлять о трёх месяцах знакомства с девушкой, которая почти вдвое младше его; он думает о жене, которая, как она выразилась, давно стала для него бесполым существом; в итоге мысли сосредотачиваются на его собственном положении. Сергей Петрович понимает, что в нём есть нелепость и грязь, но склонен считать его ошибкой, имеющей право на оправдание, где корень - какой-то природный конфликт, не зависящий от него самого. «Если бы была любовь, и я вот так сидел в ожидании ещё другой любви – конечно, это была бы преступная распущенность, подлость. Но любви нет. Более того, Анна стала мне неприятна. Да, она порядочная женщина, хорошая хозяйка, мать трёх моих детей; и она не виновата, что время безжалостно отняло у неё красоту и свежесть. Всё осталось в прошлом. Но разве она вправе требовать того, что сама дать не может? А годы уходят... Хлопнуть дверями совсем? Нет, это не выход: детей оставить невозможно, и думать даже не стоит. Так что же дальше?.. Вот у мусульман с этим нет конфликта: узаконили многожёнство. Одна для любви, другая по хозяйству. Только жестоко это: ведь мир создан не только для мужчины. А что же Лерочка?.. Мне кажется, я её просто придумал. Да – она приносит мне радость и свет. Но она не такая простая и ветреная, как я считал вначале. И я понимаю её, понимаю... Она видит, что наши встречи - это всего лишь игра: она принимает от меня подарки и старается изображать чувство. Но ей нужно будущее, она уже отгуляла и созрела для семейной жизни. Зачем ей эти бесконечные встречи на съёмных квартирах, гостиничных номерах и даже просто в машине? Я краду у неё время, не предлагая ничего серьёзного. И я вижу, как неопределённость нарастает между нами и скоро должна разрешиться. Но если, допустим, представить что-то серьёзное... Нет – не может быть у нас будущего. Слишком она молода, и я когда-нибудь стану для неё такой же Анной Сергеевной… Всюду и во всём тупик...»

Но вот выходит на крыльцо знакомая тонкая фигурка в обтягивающей юбочке. Лера на секунду останавливается, обводит взглядом стоящие ряды машин. Сергей Петрович мигает фарами – и она уверенной походкой шагает к нему.

– Привет. Давно стоишь? – дежурная фраза от неё.

Сев в кресло и наполнив машину нежным ароматом, она подставляет щёчку. Сергей Петрович тянет губы. До этого при встрече целовались в губы. Нехороший признак...

Он заметил, что всю последнюю неделю Лера немного замкнута и почти ничего не рассказывает, мало интересуется им – стала сама по себе. Это задевает за живое, заставляет страдать самые тонкие струны. И сейчас без эмоций она смотрит вперёд своими тёмными, блестящими глазами. А за ними скрывается что-то цыганское, жгучее, страстное, – он-то уж знает: в один миг оно может выплеснуться наружу, опьянить, утопить в себе, но может и спрятаться так далеко, что не выманить уже ничем. Эта её внутренняя стихия никак не поддаётся Сергею Петровичу, он бессилен приручить и управлять ею.

– Я всё приготовил. Думаю, сегодня будет красивый вечер.

Но! Где-то подсознательно он предчувствовал это:

– Нет, Серёжа, сегодня я не могу...

– А что случилось? – сердце у него колотится, как у юноши, струны задеты...

– Да так, непредвиденные дела... – она вздыхает.

«Какие, к чёрту, могут быть непредвиденные дела у неё! С какой это сырости? Ерунда полная. Ещё днём, когда звонил, даже намёка не было. Могла бы и перезвонить!»

Он старается скрыть эмоции, переполняющие его, пытливо заглядывает в её смуглое, почти детское личико, но никакой отгадки не находит.

– Ну, что ж, тогда домой?

– Ага, Серёж... что-то я устала сегодня.

Он вздыхает и заводит машину.

Лера живёт с родителями. До её дома от центра ехать минут пятнадцать. Сергей Петрович, чтобы уж совсем не стало тоскливо, включает на тихую громкость радио.

– Рассказывай, что нового? – его дежурный вопрос.

Она жмёт плечами.

– Наверное, ничего особенного...

Из-за сорванного вечера ему не по себе. Не находится ни серьёзных тем, ни шуток, чтобы завести живой разговор. Приходится дежурить:

– Тогда расскажи, чего не особенного было.

Она долго молчит, хотя глаза отчего-то заметно оживляются и разгораются.

– Да так, мелочи... Один чудак уморил. Каждый день бывает.

– Кто же этот чудак?

– Одноклассник. Недавно с армии пришёл. Так изменился, и чудной такой стал...

Здесь она улыбается – и всё её лицо уже в движении.

– Первый раз неделю назад был, заходил случайно, в военной форме, десантник. Как узнал меня, так целый час работать мешал... Целый час о себе рассказывал да смешил.

«Значит, не чудак, раз не первый раз, – думает Сергей Петрович. – Плохи дела, плохи!» Его уже скребёт предчувствие. Делая участливый вид, он бессмысленно спрашивает:

– Как хоть звать?

– Пашка. Он ещё в школе за мной бегал. А теперь сильно изменился... – и она так увлекается рассказом, что начинает ёрзать по сиденью и жестикулировать. – Представляешь, сегодня пришёл при полном параде: цивильный, дорогой костюмчик нацепил и... вот ни за что не угадаешь, что ещё нацепил на себя...

– Нет, не угадаю...

– Представляешь – бабочку! Мы с девчонками так смеялись! Так смеялись! Про себя, конечно. Ну ладно бы ещё галстук. Прямо артист какой-то. А ещё коробку конфет принёс, а мы на эти конфеты уже смотреть не можем. А такой анекдот рассказал, что работа совсем из рук выпала, вот, слушай...

Сергей Петрович только вздыхает, понимая, что этот молодой человек занял его место, по всей видимости, полностью. Вот она и отгадка. С другой стороны, чему удивляться? Рано или поздно это должно было случиться; а теперь только острее высветилось его фальшивое положение. Нет у него прав на неё по фальшивому лотерейному билету, который он сам нарисовал. И кто у кого ворует её: Пашка у него, или он ворует Леру у Пашки?

– Умора! Я чуть не упала, когда представила этого прапорщика с огурцом в кобуре! Пашка завтра принесёт фотки...

– Тебе нравится он? – совсем невпопад перебивает Сергей Петрович.

Лера словно съёживается и тут же уходит в себя. Лицо её снова застывает в задумчивости.

– Смешной он...

И больше ни одного слова не произносит.

Подъехали к дому. Перед тем как выйти, она машинально подставляет щёчку, и он машинально целует. Возможно, целует свою придуманную любовь последний раз...

– Ну, пока! – она машет пальчиками и быстро исчезает.

– Пока... Я позвоню... – он шевелит губами.

Проводив её взглядом, полным невыразимой тоски, он долго и неподвижно сидит в машине около её дома и смотрит на окна. Потом вдруг ловит себя на мысли: неужели он ожидает полной развязки этих непредвиденных дел, неужели, как любопытный зритель, ещё ожидает в финале спектакля возможного появления Пашки, – и, горько усмехаясь, ругает себя: «А ведь это глупо. В моём положении глупее быть не может!». Понимая, что его могут застать, он заводит машину и едет домой.

Останавливается он напротив своего дома. В кухне горит свет. Неподвижная тень Анны Сергеевны отражается в углу шторы. Видимо, она так и не покидала кухню и сидит в ожидании. Надо бы поставить машину в гараж, он рядом, и идти домой, но у Сергея Петровича нет такого желания. Совсем нет желания идти домой. Мысли его путаны, голова кипит, сердце разрывается на части.

Сергей Петрович нажимает на газ, и машина рвётся с места. Он не знает даже ближайший свой путь – он едет, куда глаза глядят.