Елена ГУСАРЕВА

 

Родилась в г. Юрга Кемеровской области. Окончила Томский государственный университет по специальности биолог-генетик. Начала писать с 2010 года. Работает в жанрах фентези, социальная и научная фантастика, реализм. Редактор и администратор писательськой группы «Щеглы». Потоянный участник литературных семинаров под руководством писателя и рецензента «Эксмо» Ирины Щегловой. Участник семинара прозы Совещания молодых писателей СП Москвы (2017). Финалист конурса Детской и Юношеской Книги ЛитРес: Самиздат. Живет в Сингапуре и работает специалистом по биоинформатике в Nanyang Technological University.

 

 

КРУАССАНЫ С РЫБОЙ

О традициях и скрепах.

 

Прошло ровно три месяца и пять дней с предыдущего поминовения. Из кухни доносился тошнотворный запах рыбы. Мать пекла круассаны.

И угораздило прадеда помереть. Макс любил его и даже гордился. Старик прожил сто два года. Дай Великая Рыба каждому! Только пришел и его черед отправиться к праотцам во Вселенский Океан. А потому, есть им с матерью круассаны с рыбой. Будь они не ладны! Кощунство, конечно, так думать, и мать его вечно за это ругает. Но себя не переделаешь.

Макс решил, когда придет время, напишет завещание, чтобы его кувшин для костей был самым маленьким, а еще лучше, микроскопическим, чтобы потомки не мучились, как мучается он.

– Макс, ты готов? – спросила мать выглянув из-за дверного косяка.
Парень сделал вид, что его тошнит.

– Мерзавец! Не богохульствуй и оденься наконец в траурное. Через пять минут будь готов, выдвигаемся.

– Я свисток потерял, – принялся канючить нерадивый правнук.

– Я тебе потеряю, протухшая икра!

Макс полез в шкаф, достал белые брюки и белый же свитер с Великой Рыбой на груди. Через десять минут он был внизу у входной двери, где с нетерпением ждала мать.

– Свисток где? – она одернула одежду Макса и нацепила ему на голову синюю беретку с плавничком.

Макс достал свисток.

– Идем, горе Великой Рыбы!

Они вышли на улицу, и всю дорогу до кладбища Макс остервенело свистел, а мать причитала и рыдала, хотя уже без особого рвения. Со смерти прадеда прошло более трех лет, а кувшин пока не наполнился. Плохие они с матерью едоки.

На кладбище было пустынно. Кувшин деда с его останками и рыбными костями стоял на небольшом пьедестале. Ничем кувшин не выделялся, был самым обычным, глиняным, не большим и не маленьким, а самым приличествующим.

Мать расположилась за столиком для поминовений и развернула корзину с круассанами.

– Что на этот раз? – уныло спросил Макс.

– Окунь, – ответила мать.

Она тяжело вздохнула, взяла круассан и подала сыну.

– Ну почему не семга? – пожаловался парень.

– Эдак мы с тобой за десять лет не справимся. Скажи спасибо, что не карась.

– Он был в прошлый раз, – Макс надкусил круассан. Жевнув пару раз, он выудил изо рта кость и скинул ее в кувшин с дедушкиным прахом. Мать, как всегда, шла с опережением. Она посмотрела на сына с укоризной:

– Посмотри, какой кувшин у Икринкина – в пять раз больше дедова. Говорят, уже наполовину полон.

– Или наполовину пуст, – проворчал Макс.

– Вот это я понимаю, любят своего родственника, – не унималась мать.

– Ага, – Макс принял из рук матери очередной круассан с рыбой, – я слышал, Икринкин в завещании прописал, что не видать детям усадьбы, если кувшин его будет меньше метра высотой.

– Да что ты? – мать покачала головой. – Лучше меньше, да от сердца, – она скинула очередную кость в кувшин своего горячо любимого дедушки и смахнула невольно накатившую слезу. – Глядишь, через пару лет дедов кувшин наполнится и упокоится он, и возрадуется Великая Рыба.

 

 

ПОТЕРЯННАЯ ДУША

Стилизация под легенды народов севера.

 

Седьмые сутки горели костры на сопке Рыбьего зуба, но соплеменники уже не ждали возвращения охотников. И даже Анканы готовила дух свой к последней молитве. Она пустила по ветру длинные спутанные волосы и распахнула шкуры, отдав тело на потеху северным вихрям. Пусть заберут и ее, несчастную, потерявшую, потерянную...

Не приняло море юного охотника Умкы, пожрало вместе с отцом и старшим братом и уважаемым эбы (1) – главою племени. Напрасно пела она ночи напролет, срывая голос, напрасно стучала в ярар (2), призывая духов огня, гор и тундры в помощь. Злые киндры (3) спутали ее заклинания. Не знать ей больше ни мужьей ласки, ни любви сыновьей. А то, что готовили к празднику, употребят в скорбные дни.

– Пойдем, нареченная Айна – сказала Анканы девочке, которая все эти страшные дни ни на шаг от нее не отходила. – Теперь ты свободна выбирать себе мужа по сердцу, а не по указке.

Но девочка не сдвинулась с места, продолжая всматриваться в туманную гладь сурового Охотского моря.

– Или думаешь сердце материнское – кусок оленьего сыра?

Девочка молчала, упрямо подставляя обветренные щеки морю.

Анканы сплюнула на землю и пошла прочь.

Уже у подножья сопки услышала Анканы тонкий голос Айны:

– Байдара! Байдара на море!

Помчалась быстрее бури Анканы к морю. И впрямь у самого горизонта, там, где начинаются владения духов, показалась черная точка. Бросилась мать в студеную воду, да соплеменники ее вернули. Тут же добрые анкАлина (4) снарядили лодку и поплыли в шесть весел навстречу неизвестности. А мать села у самой кромки воды и затянула песню Умкы (5) – младшего своего сына, по которому тосковала сильнее остальных.

Не ведала Анканы, что увидят мужчины в лодке. С замиранием сердца ждала знаков, а время тянулось, как похлебка из моняла (6).

Наконец, воротились добрые анкáлина и привезли с собой одного лишь мальчика, юного Умкы, о котором больше всего молила мать. Обрадовалась та, приняла сына и возблагодарила духов земли, неба и огня и далеких предков, что сжалились над бедной женщиной, вернули отраду ее жизни и надежду на благополучную старость.

Пуще прежнего мать сына полюбила. Никого к нему не подпускала, даже Айну:

– Уйди неверная, недостойная! – прогоняла ее, лишь только завидит на пороге соей яранги.

Дни шли, и тревога в сердце Анканы росла, как снежные сугробы на сопках. Вымолила она сына у моря, да обманула ее черная вода. Сам не свой вернулся Умкы. Неприкаянной тенью бродил он вдоль берега. Не раз замечали люди, как манило его море отдаться пенной пучине, чтобы сгинуть навеки, как отец и брат его. Злые киндры насылали по ночам страшные видения и нашептывали ему в уши заклинания, склоняя отправиться туда, откуда не возвращаются.

Сторониться стали Умкы добрые анкáлина. Пошла тогда Анканы за советом к шаману племени. Всю ночь камлал Омрын над мальчиком, призывая духов земли, воды и огня вернуть ему потерянную душу, да только рассердил их.

«Душа Умкы принадлежит морю», – был их приговор.

Велел тогда шаман племени Омрын снарядить мальчика жертвенным мясом лахтакá и нерпы, посадить в байдару и отправить в Охотское море. И, коли сжалится море и вернет ему душу, пусть возвращается.

Что делать, подчинилась Анканы приговору шамана. Рано утром собрала сына в море, нарядила в новую кухлятку, расшитую заклинаниями, сама усадила в крепкую байдару, сама толкнула лодку в море. Поплыл Умкы на Северную звезду.

Лишь только сопка Рыбьего зуба скрыться из виду, как из-под шкур, устилавших дно байдары, вылезла Айна.

– Умкы, отдаю тебе свою душу! Живи целый век долго и счастливо.

С этим словами, обняла Айна своего нареченного и отдала ему свою душу.

Очнулся Умкы – никого рядом. Только оберег белой кости – птину малую, – на коленях нашел. Одел Умкы оберег на шею, развернул байдару и поплыл к берегу.

С тех пор Умкы с оберегом не расставался. Добрые анкáлина приняли его назад, и сделался он самым храбрым охотником. Щедро одаривало его море тюленьим мясом и рыбой. А когда пришел час, отправился Умкы за горизонт и вернул душу храброй Айны духам-хранителям моря.

 

 

Примечания:

 

1. Старик

2. Ритуальный бубен

3. Злые духи

4. Чукчи, живущие у моря, рыбаки.

5. По традиции, у каждого чукчи есть персональная песня.

6. Полупереварившийся мох, извлечённый из большого оленьего желудка.