Татьяна ВОЛЬТСКАЯ

 

Родилась и живет в Петербурге. Поэт, эссеист, автор книг стихов «Стрела» (СПб,1994) , «Тень» (СПБ, 1998), «Цикада» (СПб, 2002), «Cicada» (London, 2006), «Trostdroppar», (Стокгольм, 2009), «Письмо Татьяны» (СПб, 2011), «Из варяг в греки» (СПб, 2012), «Угол Невского и Крещатика» (Киев, 2015), «Избранное» (СПб, 2015), «В легком огне» (Ridero, 2017). Лауреат Пушкинской стипендии (Германия, 1999), премий журнала «Звезда» (2003) и журнала «Интерпоэзия» (2016). Победитель Волошинского конкурса (2018). Работает корреспондентом радио «Свобода/Свободная Европа»

 

 УЛЫБАЮСЬ ТЕБЕ

 

*  *  *

 

Она придет – мы встанем раненько,

Поежимся разок-другой,

И новенького льда керамика

Нежданно хрустнет под ногой.

 

И будет Джотто: синь и золото,

Шиповник, тлеющий в горсти.

Она придет – но что расколото,

Уже не склеить, не спасти.

 

И что ей благолепье Джоттово –

Поселок, рощица, перрон –

Она возьмет и подожжет его,

Не дрогнув, с четырех сторон.

 

И клены по ветру закружатся

И звезды красные свои,

Не удержав, уронят в лужицы

И в глиняные колеи,

 

И зашатаются, как пьяные,

Теряясь к ночи в трех соснах,

Забор, крылечко с Мариванною

И небо в крупных орденах.

 

 

*  *  *

 

Осунулся, сжался лес,

Притих – будто впал в немилость.

Был август – да вышел весь,

И время остановилось.

 

Грибы еще, то да се,

И берег озерный илист,

А солнечное колесо

За облако закатилось.

 

И зяблик забыл совсем

Жалейку свою простую.

Еловая карусель

Кружится вхолостую

 

Глядишь не в глаза – а сквозь –

Как воду таскаешь ситом,

И в небо звезда, как гвоздь,

По самую шляпку вбита.

 

 

*  *  *

 

Убираю твою фотографию –

Как шпаргалку – я знаю урок:

По осинам, по желтому гравию

И по просеке, где костерок

 

То станцует, то снова насупится,

Пряча рваного мира края,

По канавам, по черной распутице

Пробегает улыбка твоя,

 

По реке с камуфляжною ряскою,

Окружившей гнилые мостки, –

Вижу дальние отсветы райские,

Вижу дрогнувших губ уголки –

 

Улыбаюсь тебе. Только некому

Рассказать – не поверит народ.

Выйду к первому встречному снегу –

Он-то знает тебя. Он поймет.

 

 

*  *  *

 

Райские сырые кущи

Обтрепались, отцвели,

Нужен им ремонт текущий –

Спрятать трещины земли,

 

Нужен всем ремонт текущий:

Выбрать, отгоняя смерть,

День пожиже, ночь погуще,

У окошка замереть.

 

Погляди, зима в пятнистой,

Блеклой робе маляра

Белой кистью, легкой кистью

Красит краешек двора,

 

Ловит лес прозрачной сетью,

Превратив сарай в чертог, –

Поглазеешь – и на сердце

Развиднеется чуток.

 

 

*  *  *

 

Женщина в разлом своего тела

Впускает мужчину – как воду или траву –

Как вариацию, всеми корнями в тему

Впившуюся: разовью или разорву.

 

Упорный, как дождь, и как смычок, проворный,

Словом и плотью, одолевая страх,

Глиной он повторяет ее формы

И облаками, сущими в небесах,

 

Мясом материка, молоком эфира,

Сводами полдня, что прочен и невесом,

Неторопливым медом славянофила,

Западника вертящимся колесом,

 

Лодкой, автомобилем, пустыней даже –

Всем, что когда-то мучило и влекло,

Пригородами, заквашенными на джазе

Многоэтажном, бликующем, как стекло.

 

Прагою повторяет ее и Веной,

В кольцах дешевых шелковою Москвой,

Днем и ночью, наружно и внутривенно,

Вспышками нежности, ненависти мгновенно

Озаряя мира темное естество.

 

 

*  *  *

 

Льется с неба вода, как живое стекло,

Ходят потного леса худые бока,

Дышит клен, будто скачущий конь, тяжело,

Голос твой пробивается сквозь облака –

Вспышки, точки, зигзаги, зарницы – пока!

 

Слоги рвутся, свисают с забора, с куста,

День помехами полон, трещит и шипит,

Мелкой рябью идет – ты, наверно, устал, –

Рассыпается веером мелкой щепы

 

Возле печки, не падает чудом, застыв

На крыльце покосившемся, цепко держась

То за кончики фраз, то за эти кусты,

Обрывается связь, продолжается джаз

 

Ожиданья. От влаги разбухло окно.

День – себе на уме, с хитрецой и ленцой:

Голос падает в рыхлую землю – зерном,

Легкой пеной черемухи брызжет в лицо.

 

 

*  *  *

 

Разлука на людях похлеще

Сермяжной разлуки простой,

Которая плоские клещи

Сжимает верста за верстой.

 

Что́ этой – по-бабьи платочек

Завяжет – окно, темнота,

Шуршание льющихся точек,

Тире задыханье, – а та

 

Весь вечер смеется лениво

Среди гостевого гурта.

И дальше, чем сфинксовы Фивы,

И ближе, чем локоть у рта,

 

Фигура в углу на диване,

Пиджак – иероглиф тоски,

И пальцами дробь барабанит:

Ни точки, ни тучки. Пески.

 

 

*  *  *

 

Ты меня ревнуешь к снегу.

Ветер дует, слезы льются.

Солнце катится по небу

Алым яблоком по блюдцу.

 

Ты меня ревнуешь к слову,

К облаку в ночной сорочке,

К тропке, побежавшей, словно

Серый шерстяной клубочек –

 

За канавы, за сараи,

К мягким кочкам, синим волнам.

Все найдем, что потеряли,

Все, что позабыли, вспомним, –

 

И заморскую синицу,

Кофточку ее простую,

Только бы с пути не сбиться.

Дай-ка, где болит, подую.

 

 

*  *  *

 

В двухэтажном городке

На асфальт усесться,

Да и умереть в тоске

От разрыва сердца.

 

Поморгает старина

Окнами-крестами –

Мол, была, была страна,

Да ее не стало.

 

Ни воронок, ни траншей,

Ни черта косолапого,

Ни урочищ – нет страшней

Слова, чем Елабуга.

 

Неуемен, неумен

Голос комариный:

Господи, в конце времен

Прости Марину!

 

 

*  *  *

 

В черно-белую гулкую стужу,

В лубяном високосном краю

Отпою, отмолю твою душу,

Драгоценную душу твою.

 

Я-то знаю, как ей одиноко

На проспекте пустом, ледяном

В час, когда наливаются окна

Разноцветным вечерним вином,

 

Летний сад превращается в зимний,

Металлических лип этажи

Не звенят. Не гони, не грози мне,

Влажным ветром в лицо не дыши,

 

Замирая у самого края

Жалкой птицей, зажатой в горсти:

Пусть уж лучше меня покарают,

Прошептав тебе тихо – лети!

 

 

*  *  *

 

Мир словно выключен и обесточен

Внезапным холодом. Один листочек

Зеленым пламенем, слезой счастливою

Под синей тучею с налетом сливовым

Дрожит – закончилось тепло, а танец-то

Все длится. Может быть, и мне достанется

Минута отдыха перед дорожкой,

С чужого праздника сухие крошки,

Обрывки музыки с чужого пира,

На липком столике полкружки пива,

В углу – объятия чужого мужа.

Осталось разве что попить из лужи,

Поймать, под утро футболку стаскивая,

И кошке нужное словечко ласковое –

Такое тихое, такое странное,

Что ранит, может быть, больнее бранного.

 

 

*  *  *

 

Кто певчий, кто ловчий, заняты все места,

А ты – жонглер у младенца Христа,

У тебя в руках три яблока и апельсин,

И умеешь их подбрасывать ты один.

Подкинешь яблоки – вроде невысоко,

А с небес проливается молоко;

В кожуре из солнца, блестящ и рыж –

Куда апельсин покатишь – там и Париж.

Прыгнешь, встанешь на голову – ноги до звезд –

Заливается смехом младенец Христос.

И хотя ты порой убегать горазд, –

Вернешься – Он тебя в обиду не даст.

 

 

*  *  *

 

Как широкий свитер складчатый,

Снег на городе повис.

Кто лежит – свернись калачиком,

Кто идет – остановись.

 

Хлопья крупные, просторные,

Лица бледных фонарей.

Кто подумал слово вздорное –

Проглоти его скорей,

 

Кто замыслил дело лютое –

Позабудь его навек:

И сердца, и стены кутает

Шерстяной мохнатый снег –

 

Не спеша, спокойно, истово.

Ты усни – и я усну.

Не иначе, кто-то выстрадал

Этой ночи тиши