Юлия КРЫЛОВА

 

Родилась в Твери. Окончила филологический факультет РГПУ им. Герцена в С.-Петербурге. Магистрант РГГУ по направлению «Теория литературы». Печаталась в  журналах «Арион», «Новая Юность», «Зинзивер», «Аврора», «Сибирские огни» и др. Ведет авторскую колонку о современной поэзии на портале «Лиterraтура». Лауреат премии журнала «Зинзивер» (2014, 2016), шорт-листер конкурса им. Гумилева «Заблудившийся трамвай», лонг-листер Волошинского конкурса в номинации «Рукопись поэтической книги».

 

 

КАРАМЕЛЬНЫЙ АНГЕЛ

 

 

*  *  *

 

Если война застанет тебя в лесу,

продолжай собирать грибы:

облачные волнушки,

солнечные лисички,

поганки, боящиеся загара.

Собирай, собирай

пока ядерный мухомор

не вырастет выше дома

и еловый бор не растянется

в хитрой улыбке Нильса.

 

 

ВНУТРЕННИЙ СССР

 

                          Андрею Пермякову

 

1.

дорога огибает сонный пруд,

где воды, нацепив монашью ряску,

крест корневой под илом берегут,

а мы сидим на белом берегу,

закатную накапливая краску,

 

следим как белорыбицы косяк

плывет по небу в солнечные сети,

где ветер шевелит ячменный злак

и льется пиво тёмное во мрак,

а мы ещё хотим пожить на свете;

 

беседу божью ловит эхолот,

а может лягушачий кашель слабый,

и кажется, что вот,

вот, вот

вот, вот

своим подругам тихо подпоет

сидящая внутри грудная жаба.

 

2.

В комариное царство въезжать на перекладных,

сотни сил лошадиных, собачья тоска у шофера –

он последние двадцать... под сигаретный чих-пых,

пароходом во ржи, грезит о чёрном море,

а пока лишь баранка румянится в солнцепек,

и деревья с кустами сменяют кусты и деревья.

Из окошка поймав, сохраняешь в крови холодок

да глядишь на грибную вырезанную деревню.

 

3.

На двойку изучив науку расставания,

растаять в привокзальной мгле,

где время умножает расстояние

и прячется в бутылочном стекле –

соседи вечер коротают так –

за карточным забором ветхим.

А ты такой же подкидной дурак

уляжешься рубашкой вверх, и

достанешь старую,

с потертостями фляжку,

где молот братски обнимает серп,

да и покатишься

похмельным чебурашкой

во внутренний СССР.

 

 

*  *  *

 

Мы ночью шли через большой пустырь,

и если б не вино, то было пусто

у нас внутри. Нас кто-то отпустил,

и мы по снегу двигались без хруста,

как и Христос когда-то по воде.

 

Глазной хрусталик на морозе замер,

и мы на мир – библейский новодел –

взглянули новыми

недвижными

глазами.

 

Он временный, как съемное жильё,

в стоящем на болоте доме блочном.

Вот скрипнет дверь,

и мы войдем в нее,

бренча ключами

с ангелом брелочным.

 

 

*  *  *

 

Мальчик трехлетний вглядывается в даль –

там ангел на люстре показывает эмаль,

и свет отраженный ярче стоваттного нимба;

он с цветочных плафонов смахивает пыльцу,

говорит: «мой мальчик, ты нужен сейчас отцу –

ты встретился с ним бы.

Он сидит на конечной, строен и седовлас,

семейный альбом листает – иконостас –

до конца доходит и начинает по-новой».

Мальчик крутит во рту карамельное «о» –

«тец» хрустит на зубах раскушенным леденцом –

и глотает новое слово.