Андрей ГРИЦМАН

 

Поэт и эссеист, автор короткой прозы. Родился в Москве, врач. С 1981 года живет в США. Пишет по-русски и по-английски. Автор 15 книг на двух языках. Стихи и эссе переведены на несколько европейских языков. Основатель и главный редактор журнала «ИНТЕРПОЭЗИЯ». Много лет ведет популярную серию поэтических чтений в Нью-Йорке.

 

 

ТРАНЗИТ

 

*  *  *

 

                                                       Eka Efi

 

1.

Что нам осталось, что нам осталось?

Несколько слов не досказалось.

Бар на Тверской, Ярославский вокзал,

трансатлантический мост, электричка,

Аэрофлот, океана слеза

и телефонная перекличка.

 

Много ли мало, не важно теперь.

Где эта улица, где эта дверь?

Сколько осталось, много ли мало?

Нас закрывает одно покрывало.

Вместе и рядом.

Пространство и время.

Нежность нельзя килобайтом измерить

Это и есть та самая доля.

Светится электронное поле.

Вот и осталось: кивок на экране.

Я не прощаюсь на срок и заранее.

Знаю ответы: срок не отмерен.

Что же осталось? 

Пространство и время.

В жизни, мне данной, так получилось:

прядь и очки, через границы,

голос в ночи,

и знак на ключице.

 

2.

 

На Покрова земля замерзает.

Тепло не вернется.

И чудо сверху

какую новую

жизнь готовит.

Деревья стоят как живые вехи.

Индейское лето октябрь окрасит,

хайвеи тонут в безумье красок.

 

Кого б спросить?

Да и так все ясно.

В душе остался сухой остаток.

Гадай на куще, моя игрушка.

На Покрова невозвратна осень.

Идет царевна, зовут лягушка,

уже без кожи, закрывшись шарфом.

 

3.

 

Оставляя опивки прошлого,

переходишь к другому столу.

Там застыли все тени пришлые,

но потом уходят во тьму.

 

Я и сам выхожу на ветер,

и пытаясь найти себя,

набираю ее весь вечер.

Но ответа не находя,

 

все же знаю – есть жизнь за гранью

быта, чертова бытия.

И за болью, за расставаньем -

есть наш дом, там, где ты и я.

 

4.

 

Ничего нам не остается

В одиночку выть на луну?

Боль и зов – так любовь зовется

Не оставлю тебя одну

 

никогда, ибо не простится

расставанье, пустая кровь.

Не забыть нам родные лица,

и знакомый случайный кров

 

Потому и союз наш крепок –

запах тайны необъясним.

Мы – как будто друг с друга слепок.

Остальное лишь шум и дым.

 

5.

 

Ситуация грустная, моя дорогая.

Ты – на Итаке, я – в Атлантиде.

Что-то вроде подводного рая,

где видны отраженья в полете.

Самолеты – к горам с океана.

Но гостиницы темные ночью.

Мы с тобой избежали Левиафана,

но c собою боремся вечно.

 

Борьба бессмысленна. Но когда я вижу

тебя в цифровой красоте навскидку –

Причем здесь, думаю, повороты жизни?

Они сами в тоске пропадут бесследно.

В темноте направление неизвестно.

Неуловимы кольца их перелета.

Я меняю дом, кожу, за местом место.

Душа все плывет на источник света,

оставляя вес беспризорной плоти.

 

 

*  *  *

 

Я смотрю в окно рассеянно долго

То солдаты пройдут, то дождик мелкий

То соловей-разбойник по делам проедет

Прошагают к оврагу тихие дети.

Где-то мой брат за кордоном маячит

Единственная, не найдя меня, плачет

На ничейной земле спит безмолвная хвоя

Только теперь я понял что нас было двое

Стою отраженьем в окне полигона

В крайнем доме на улице блудного сына

Я бы так хотел домой к тебе возвратиться

Чтобы снова не знать куда мне там деться

Только из памяти стерлись все лица

Сон этот канул во время оно.

 

 

*  *  *

 

Я видел все, я видел кровь

и свет мерцающий в пещере

и бормотание до слов

и узнавание до веры.

Теперь для нас тот мир открыт,

где мы проходим словно тени

в нераспустившейся листве.

А птицы на далекий север

всегда летят навстречу нам.

Мы там наверно зазимуем.

Там каменный Эдем, тот сад,

и статуи протянут руки,

отбитые во время войн,

в которых мы нашли друг друга.

Пускай лишь это только сон,

в пути к той крепости на юге,

где мы живем. Бессчетных лет

течет невидимая пряжа.

Я вдруг заметил на челе

твоем и на щеке

остался след

священной сажи.

 

 

*  *  *

 

Тени сливаются, извиваются, шепчут, советуют,

исчезают, подмигивают.

Я остаюсь, понемногу вдыхаю, разговариваю с собой,

некого перекрикивать.

Есть два кота, два компьютера, папки,

где дремлют семнадцать стихов, восемь писем.

Тени не знают, не слышат, не внемлют.

Может быть, не было слов, только выкрики,

только выжимки, только ужимки,

пожимания рук в одно касание.

Все меняется на таком расстоянии — в восемь часов,

в тридцать лет, не докричишься, не дозовешься

в таком состоянии.

Прощаясь с тенями, я оставляю на выходе:

почетную грамоту, путевку, курсовку, единый билет,

билет на елку, пропуск на кухни,

где на едином выдохе все ваши рифмы, смешки, 

подхихиванья, и утюгообразный креповый гроб.

Тихо на острове: все зарастает тихими травами,

цветами, звездами. Только порой заявляются гости,

милые тени из тихого хвороста, тени забытые,

Тени, гости ли.

 

 

 

ТРАНЗИТ

                                               Ю. Л.

 

Мы идем по тропе невозвратной.

Не хватает минуты присесть.

Не найти нам теперь тех парадных

где теряли мы юную честь.

 

А теперь не в чести собираться

пожелтевшие книжки листать.

Одиночки подводного царства

на себя загляделись с моста.

На другой стороне силуэты

наших близких ушедших давно.

Каждый день вспоминаем приметы,

и далекое полотно

 

где давно затерялся товарный

среди черных горелых лесов.

Да и ты вспоминаешь наверно:

Дед Мороз нам когда-то принес -

 

обещание где-то маячит,

нашу летнюю память навзрыд

подмосковную хвойную дачу,

этот шаткий измайловский быт.

 

Слава Богу что знать нам не надо

где таится последний придел

Мы далеко. Но все-таки дома

и пол-банки еще не предел!

 

А теперь между двух океанов

мы живем. Это брат не кино.

Пролетают ничейные страны –

не успеешь заметить кивок

 

от какой-нибудь незнакомки.

тоже вышедшей налегке,

потерявшейся в поисках дома.

Лишь плывут города по реке.

 

Потому не найти переправы.

Да пожалуй она ни к чему.

Берег левый становится правым

как бывало когда-то в войну.

 

Ну а нам и она не досталась.

Поколенье разъятых сердец.

Но покрыты одним покрывалом

спят в обнимку и сын и отец.

 

Что осталось? Смотреть друг на друга,

Так, когда и слова ни к чему.

И шумят где-то наши пороги

И озера глядят на луну.

 

Ничего мы не потеряли.

Да пожалуй и не нашли.

Мы о правде когда-то кричали.

Но потом мы на Запад ушли.

 

Помнишь – временный лагерь в чащобе,

Средне-русская полоса.

И далекое низкое небо.

Все прошло словно в мае гроза.

 

Но осталась, нам вместе осталась

Эта странноприимная связь

И какая последняя станция

получилась транзитом для нас.

 

Оказалось – одна нам дорога

По пути огласованных вех.

И какие там к черту итоги,

И какой начинается век.

 

В ожиданьи последнего слова

семь десятков – последний галут.

Сердце бьется, чтоб вырваться слева,

чтоб жена ночью пала на грудь.

 

Мы за нашим столом не скучаем.

Может кто-то из ближних зайдет.

На холме миражом – Ерушалаим.

Стол накрытый – на будущий год.