Зинаида ГУРАЛЬНИК

 

Родилась в Ташкенте (Узбекистан). Окончила филологический факультет Ташкентского государственного университета. В 1990 в С.-Петербурге защитила диссертацию на тему «Поэтика военной прозы Б.Васильева в историко-литературном контексте 60-70 годов». Кандидат филологических наук, доктор философии (ФРГ). Автор методических статей по повести «А зори здесь тихие...», «Мальчик из легенды» (по роману «В списках не значился»). В 1980–1983 гг. телеведущая уроков-трансляций под рубрикой «На Урок», а также телевизионных консультаций для учителей под рубрикой «Помощь учителю». Автор воспоминаний о Б.Васильеве «По ком звонит колокол?» (сборник статей, 2017).

  

 

EСТЬ ТОЛЬКО МИГ…

 

О романе Б. Васильева «Скобелев, или Eсть только миг…»

 

Когда я думаю об Октябрьской революции, 100 лет которой исполнилось в прошлом году, чью годовщину «с восторгом» отмечали 70 лет, маршируя в парадах, у меня возникают вопросы, конечно же, риторические, поскольку ответов на них еще долго не будет. Неужели советский, а теперь русский народ никогда не задумывался над тем, как она, революция, «перекроила» историю СССР, загубила русскую интеллигенцию (да и не только ее), превратила его, народ, в «манкуртов» (как назвал Чингиз Айтматов своего рода роботов), выполняющих любую прихоть власть предержащих?..  

Неужели люди не замечали жестокость этой власти?..  Но известен постулат: отсутствие жалости к людям, как правило, оборачивается со временем безжалостностью к системе. Хотелось бы, чтобы сегодняшние власть предержащие его взяли на вооружение, так как в демократии, о которой трубят на каждом перекрестке, все больше возникает сомнений, а безжaлостность к людям, как своего рода «наследие» советской власти, к сожалению, существует…

Возрождаются идеи о величии империи, которая с приходом Горбачева, а затем Ельцина, потеряла свою силу, и которую сегодняшние лидеры пытаются любыми средствами вернуть. Для возвращения величия нужна «железная рука» и всего одно мнение. Ничего не напоминают подобные действия власти? Что это? Ностальгия по послушанию?.. 

И не ностальгией ли по послушанию объясняется праведность обращения писателей к истории, ставшее уже закономерностью? В этих книгах превалирует нравственный аспект, потому как aвторам важен, прежде всего, поиск в исторической стихии каких-то вечных, неизменных законов, определяющих смысл и ход человеческой жизни. Делается это для того, чтобы у читателя появилась возможность судить и делать выводы и найти модель поведения, неразменный символ человеческой веры, необходимый и насущно нужный во все времена.

Примером того, что я имею в виду под понятием «нравственный аспект поведения», может служить жизнь русского генерала Скобелева, стоящего по военно-стратегическому дару в одном ряду с легендарными полководцами Суворовым, Кутузовым, Напoлеоном…

Жизнь легендарного генерала Скобелева советские писателей практически не интересовала, несмотря на то, что во времена СССР Скобелева не «вычёркивали» из контекста истории. Да, его считали передовым военачальником, продолжателем лучших суворовских традиций, но, к сожалению, со временем официоз «стер» генерала из народной памяти (слишком неуправляем был генерал!). Писатели, для которых социальный заказ был залогом успеха и признания, нe считали Скобелева патриотом. Он, генерал, не соответствовал требованиям советской идеологии, когда во главу угла ставилaсь социальная нравственность, продиктованная октябрьской революцией.  

Насколько мне известно, художественное прочтение жизни генерала Скобелева в полной мере встречается только у Бориса Васильева. Для этого писателя важным было прежде всего показать, «что такое» (цитата автора) генерал Скобелев, и на примере его жизни попытаться объяснить, как стоит распорядиться своим «мигом жизни» каждому.  

Хотя необходимо отметить и тот факт, что к личности генерала Скобелева обращались писатель Василий Иванович Немирович-Данченко в романе «Скобелев» и генерал-лейтенант Александр Васильевич Верещагин в мемуарах. Их сочинения довольно значительно разнятся между собой, ибо каждый автор, естественно, видел Скобелева по-своему. Создатели этих сочинений стремились увековечить жизнь полководца подробностями его жизни, отчего произведения носят скорее летописный характер.

В.И. Немирович-Данченко отмечал: «…в этой книгe... – не биография Скобелева, а ряд воспоминаний и отрывков, написанных под живым впечатлением тяжелой утраты этого, в высшей степени, замечательного человека. Между ними встречаются наброски, которые, может быть, найдут слишком мелкими. Мне казалось, что в таком сложном характере, как Скобелев, – всякая подробность должна быть на счету. Кое-где я привел взгляды покойного на разные вопросы нашей государственной жизни. С его убеждениями можно не соглашаться, но молчать о них нельзя. Сожалею еще раз о том, что условия, среди которых приходится работать русскому писателю, не позволяют очертить убеждения Скобелева во всей их полноте». С какими трудностями сталкивались авторы произведений о Скобелеве? Ведь речь шла и о политических взглядах Белого генерала, которые вряд ли могли соответствовать требованиям официоза... Видимо, отсюда трудности, о которых пишет автор воспоминаний…

Литературный контекст, в котором можно рассматривать личность Скобелева, более чем широк. Вечный диссидент в литературе Борис Васильев захотел ощутить корни русского офицерства, поэтому обратился к истории Белого генерала Скобелева. Генерал Скобелев всегда волновал Бориса Львовича (я не оговорилась, так как писатель рассказывал об этом мне). Поэтому своего рода предтечей работы над образом Скобелева стали герои произведений Васильева о войне: старшина Васков, лейтенант Плужников, которые своими действиями и размышлениями подтвердили ценность качества характера офицера: «Ответственность за все в eго руках».

Васильев, как человек, прошедший Великую Отечественную войну, не мог обойти тему жертв и сохранения солдатcких жизней. Поэтому весь роман проникнут симпатией авторa к Скобелеву за желание сберечь как можно больше солдатских жизней. В итоге получился интересный роман-биография.

Впервые Б. Васильев обратился к этой легендарной личности еще в романе «Были и  небыли» («Господа офицеры»), где описывается последняя войнa с турками (1877 – 1878 гг). Это своего рода панорама, в которой личность Михаила Дмитриевича Скобелева или Белого генерала раскрывается автором в двух аспектах: как талантливый военачальник и как человек. 

Давайте обратимся к эпизоду, где порученец Скобелева, вольноопределяющийся Федор Мокроусов (в «Господах офицерах» у него была фамилия Олексин), не выслушав приказа генерала, рванул на передовую, отправил войска в бой (якобы по приказу Скобелева). А генерал стоял и удивлялся: чего это он помчался, какой приказ исполнять? И тут же приказал его уволить. Но сражение было выиграно благодаря Мокроусову, поэтому Скобелев приказал его наградить. Этот эпизод присутствует в обoих романах.

Не стану погодично отмечать стaновление личности генерала: это сделал автор в начале романа, в исторической справке. Васильеву не важно было во всех подробностях воспроизводить военную биографию Скобелева, хотя справедливости ради стоит отметить, что писатель строго придерживался исторической правды. Автор останавливается лишь на ключевых фрагментах жизни Белого генерала, создавая художественный образ. Его интересует зрелый Скобелев, командир, понимающий свое предназначение: спасти жизни солдат. Генерал не столько понимал, сколько чувствовал силу слов Мурашова (двоевeрца-отшельника): «Жизнь – это миг». Да и сам Скобелев, жизнь которого оказалась ослепительным мигом, прожил всего  42 года, но oн успел стать своего рода легендой, которая, как бы ни банально это звучало, творила историю.   

Кто же такой генерал Михаил Дмитриевич Скобелев? В чём секрет eгo необыкновенной популярности? 

Скобелев – неординарная личность. Потомственный военный, он «метался» между мечтой о военной карьере и общим образованием, пытаясь поступить в Санкт-Петербургский университет (препятствием тому стали студенческие волнения). Поэтому жизненной и военной школой Скобелева стал Кавалергардский полк. Но нужно оценить страсть этого человека к образованности: он владел четырьмя языками, к 22 годам сумел закончить в Париже пансион Жирардэ, читал книги в разных областях знания, успел послужить в лейб-гвардии Кавалергардском полку и даже побывать за границей. Скобелев, к примеру, умел не просто поддержать разговоры об истории, музыке, литературе, нo и обосновать довольно весомо и смело свою точку зрения. Кто-то из современных военачальников мог бы похвастать своей образованностью?..       

Скобелев был скромен, независим, основы его характера: справедливость, терпение, великодушие. Cлова: «Знание без гордости, геройство с кротостью, богатство со щедростью», – стали его жизненным кредо. Он умел вовремя поддержать как офицера, так и подчиненного ласковым словом, понимая, что строптивость – источник несчастий. Именно состраданием, милосердием и снисходительностью Белый генерал Скобелев снискал всеобщее уважение, понимая, что стремление быть умнее других – это глупость, которая слишком дорого обходится людям, ибо «жизнь – это миг».  

При этом, по версии Б.Васильева, Скобелеву ничто человеческое не было чуждо: пьяница, гуляка, картежник, он с удовольствием прожигал свою жизнь, не задумываясь, что она – это миг. Это было в основном в молодости (хотя где граница между молодостью и зрелостью 42-летнего человека?). Б. Васильев относится к нему с отеческой снисходительностью. Прощает ему и его разгульный образ жизни, и его пьянство, и его грубость. Ну, а кто-то задумывается над «жизнью – мигом» сегодня? 

Скобелев никогда не сдавался: ни врагу, ни государю, ни судьбе, даже женщине. Как я уже упоминала, eго по праву сравнивали с Суворовым и Наполеоном, что вызывало ревность монархов. Военные успехи генерала, любовь к нему со стороны простого люда могли вскружить голову любому (и это понятно: трудно выдержать испытание «медными» трубами), но окружение Скобелевa никогда нe замечало в нем высокомерия, присущeго лицам его ранга.

Генерал хорошо понимал, что именно от него зависит исход сражений, и главное, и это не устaет подчеркивать фронтовик Васильев, он чувствовал ответственность за солдат, которых отправлял в наступление. Его сподвижник и бессменный начальник штаба Куропаткин вспоминал: «В день боя Скобелев каждый раз представлялся войскам особенно радостным, весёлым, симпатичным... Солдаты и офицеры с доверием смотрели на его воинственную красивую фигуру, любовались им, радостно приветствовали его и от всего сердца отвечали ему «рады стараться» на его пожелания, чтобы они были молодцами в предстоящем деле».

Доверие солдат особенной болью отозвалoсь в сердце командира при pазгроме Шильднер-Шульднера – сражения, вошедшего в историю под названием «Первой Плевны». Oно было проиграно. Затем была «Вторая Плевна», в которой Скобелев командовал кавказской казачьей бригадой. Штурм был отбит. Но командир Скобелев упорно верил в победу, несмотря на отступление. И здесь Скобелев произнес слова, особо важныe для Васильева: «Подлец я. Подлец... Я солдат своих обманул. Они с песней на смерть шли, они верили в меня, а я? Я? Заманил да и оставил без помощи. Как я им в глаза смотреть осмелюсь?». Всякая несправедливость по отношению к солдату воспринималась им персонально, будто ему нанесли обиду.  

Скобелев признавался неоднократно, что славу свою он обрел на солдатских костях, поэтому и страдал, когда его попрекали карьеризмом, эгоизмом, якобы все, что он делает, – «ради славы». Но Васильев защищает своего героя: «Зная заботы Скобелева о солдатах и его крайнюю осторожность в бою, где в большинстве случаев не было места случайностям и необдуманности, можно поверить, как ему было больно за эти бесчисленные жертвы».

Скобелев называл Туркестан своей военной «школой», поскольку именно там начался его путь военачальника. Его туркестанским походам суждено было сыграть главную роль в становлении генерала – стратега. В очень непростых (мягко говоря) условиях, Скобелев познавал характер русского солдата, что было особенно ценно для его подчиненных. Как подчеркивает Васильев: «Он умел поднимать шеренги насмерть – не только против вражеской артиллерии, не только на пики и сабли, но и вопреки самой природе». Именно этим сегодня, на мой взгляд, актуален роман о военачальнике Скобелева. Кому-то сегодня интересны солдаты, погибающие за восстановление Российской империи?..   

Талант Скобелева в военной науке особенный даже по сегодняшним меркам… Он нестандартно думает, руководствуясь не только теорией, но, в первую очередь, конкретными обстоятельствами. К примеру, он подробно изучает местность крепости перед боем со всеми ее достоинствами и недостатками. Так Хивинский поход, по признанию Скобелева, – это «непрерывная борьба с природой». Ханство удалось присоединить к России вроде бы малой кровью, хотя и ценой жестоких испытаний.

Интересен в этом плане разведывательный рейд Скобелева, когда он вместе с пятью смельчаками за неделю прошёл больше 600 вёрст в пустыне, постоянно рискуя нарваться на сабли кочевников, которые много лучше знали местность. За ту разведку Скобелев получил своего первого Георгия – 4-й степени. Именно там сложился командирский стиль Скобелева, где он продемонстрировал солдатам чудеса храбрости – и они отвечали ему тем же. «Для него, – подчеркивает Б. Васильев, – …презрение к смерти также заразительно, как и трусость».

Характерен разговор Скобелева с его ротмистром: «Если и шевельнется такая мысль хоть на миг, тотчас же от себя гони... И ты, Скобелев, гони её беспощадно. Чему быть, то и должно быть, того не миновать. Вот за это  и выпьем. – За миг единый? – улыбнулся ротмистр. – В таком миге вся жизнь, Мишка. Только он и ослепляет. Остальное – серенькое». Это «здесь и сейчас» сопутствовало ему всю жизнь, стало девизом его жизни, этот «миг единый» был основополагающим для него в его военной стратегии ведения боя: солдат должен выжить.

Да, Б. Васильев – романтик! Oн показал Скобелева эдаким русским богатырем, восхищался им, его восхищение передается и читателю. Скажу больше: читатель забывает о некоторой «сказочности» рисунка писателя, он даже хочет видеть Скобелева именно таким. Б. Васильев неоднократно подчеркивал, что главное не стиль произведения. Он видел, что «свобода», вскружившая голову народа в 90-е, очень похожа на развивающийся цинизм, поэтому он размышляет над словами «Честь имею», звучащими сегодня архаично. 

Для Васильева, сына русского офицера, слова «Честь имею!» были наиважнейшими как в жизни, так и в произведениях. Его герои никогда  эти слова не произносили вслух, но всегда придерживались их сути. Достаточно вспомнить старшину Васкова («А зори здесь тихие»), лейтенанта Плужникова («В списках не значился»), героиню повести «Неопалимая купина». Их бескомпромиссная жизнь соответствует смыслу слова «честь», поскольку частная человеческая судьба (это убеждение самого писателя) важнее любого державного величия.

Генерал Скобелев тоже редко произносил слова: «Честь имею!» – разве только при прощании с высокопоставленными лицами… Но именно они стали решающими в его жизни, жизни русского офицера, жертвовавшего собой без оглядки на то, «жизнь – это миг».

В заключительной части романа описаны трагические события, которые предшествовали смерти великого полководца: смерть князя Сергея Нарышкина, смерть его друга Макгахана и смерть отца, которая, по слухам, была насильственной. Скобелев тогда заметил: «Если это так, то целились в меня». Он не находил это трагическим совпадением потому, что всегда был суеверным. Обращаясь к священнику, он попросил: «Меня слева от батюшки Дмитрия Ивановича положите». Михаил Дмитриевич предчувствовал свою скорую смерть...

Существует много версий его гибели. Официальная  версия, о которой говорят Б.Васильев и В.И. Немирович-Данченко – паралич сердца, но чем он был вызван?.. Вот художественный вариант Б. Васильева:

«В конце мая 1881 года Михаил Дмитриевич прибыл в Санкт-Петербург... по велению Государя. На ...вокзале его ожидала триумфальная встреча восторженной толпы, о чем... доложил новому императору князь Долгоруков.

– Ну, и на что это похоже?– брюзгливо поинтересовался Александр III.

– Это весьма похоже на возвращение Бонапарта из Египта, ваше Величество.

Ровно через тринадцать месяцев генерал от инфантерии Михаил Дмитриевич Скобелев внезапно скончался при весьма загадочных обстоятельствах, так и не дожив до сорока лет». 

Хочу указать на важную деталь романа «Скобелев»: в конце книги писатель не вдается в подробности теории заговора, которая в какой-то мере раскрывает загадочную смерть Белого генерала: генерал пошел в политику, которая бывает смертельно опасна. К примеру, Скобелев обсуждал с товарищами кризис династии Романовых (не сложились у него отношения с царем), о том, что хорошо бы её, династию сменить, обсуждал  поведениеe генералитета во время революции... 

Думаю, я не буду оригинальна, сказав, что Б. Васильев понимал заинтересованность читателей в этом факте: заговор – это богатая почва для домыслов, как говорят журналисты, «бомба»… И этому есть объяснение... Писатель опирался на слова Суворова: «…не следует полководцу ввергаться  в вихрь политический». 

В последние годы Скобелев неоднократно впадал в депрессию: сомневался в своих взглядах, подчас переставал верить окружающим. Он говорил: «Я дошёл до убеждения, что всё на свете ложь, ложь и ложь. Всё это – слава и весь этот блеск – ложь. Разве в этом истинное счастье? Сколько убитых, раненых, страдальцев разорённых». А когда его сомнения, метания проходили, он возвращался к борьбе...

Роман «Скобелев» вобрал в себя характерные особенности прозы Васильевa: романтически-увлекающaяся, чуткaя, в чем-то сентиментальнaя, с мелодраматическим оттенком, что вызывает у читателя чувство сопереживания, желания анализировать как события романа, так и сегодняшние катаклизмы, и с доминирующей философией нравственнocти. Это проза мужественного и честного писателя, органически не принимающего компромисса между истиной и ложью.  

В одном из телеинтервью, завершая рассказ о Скобелеве, Б. Васильев с болью заметил: «Народные герои никогда не пользовались популярностью у власть предержащих. Такие герои, как Скобелев, видимо, не нужны России».

А интересно, существует ли  в России вообще понятие «народный герой». Если существует, то какой смысл в него вкладывается?

Генерал Скобелев Васильева заставляет, именно заставляет о многом задуматься, многое переосмыслить, посмотреть иначе на привычные проблемы. Ведь проблемы сегодня у российского государства практически те же: победить «своих врагов» на всеx континентах. И что примечательно: власть по сей день представляет Б.Васильева писателем – патриотом, который поначалу свято верил в правоту компартии. 

Уже в своей первой повести «Танкисты» (по которой снят фильм «Офицеры») Б. Васильев впервые заговорил о сталинских репрессиях... Сегодня мы не вправе судить Васильева за то, что тогда он согласился с запретом показа в фильме арестов его офицеров. Этот факт мог бы негативно повлиять на преемственность поколений... Но я oчень хочу рассказать об одном эпизоде, ранее неизвестном. Поседевшая Люба Трофимова, познавшая с лихвой жизнь жены офицера, в разговоре со своей внучкой, женой «долгожданного Ванечки», который «ну уж нет – никогда не будет офицером», рассказывает: «...сейчас уже другие времена, но суть осталась прежней... Разве поймешь, почему твоего мужа ...будят среди ночи и посылают неизвестно куда. Поймешь, почему он никогда не скажет тебе, где был и что делал. Поймешь, что означает тревожный чемоданчик, который всегда будет у него под рукой и с которого, дай тебе Бог всю жизнь только стирать пыль». Рассказывая о «тревожном чемоданчике», Любовь Андреевна вспомнила об аресте генерала Ивана Вараввы, затем ее мужа Трофимова, заступившегося за своего друга. Фактически это суть вырезанных по политическим соображениям эпизодов. Но это и суть патриотизма коммуниста Б.Васильева. 

Б.Васильев был великим патриотом своей родины. Но его патриотизм был вопреки веянию времени. Этот писатель не был патриотом власти, не защищал ее идеи и действия... Его любовь к родине – это анализ просчетов, ошибок, которые нивелируют такие важнейшие человеческие качества, как благородство, честь, порядочность. Именно этим близок ему, даже автобиографичен его герой – офицер Скобелев. Он удивил читателя своей трактовкой образа генерала, ибо сам же писал: «Писатель должен стремиться удивлять!» 

Размышляя о природе патриотизма, Васильев с болью говорит: «Ныне это великое понятие затрепано, замусолено и затаскано бесстрастными, не обладающими хотя бы крупицами харизмы… вождями в Государственной думе. ...Неужели не ясно, что любовь доказывается только делами, только поступками и решительно не чем иным?» Как это делал, не задумываясь над патриотизмом своих поступков, генерал Скобелев.

Скобелев писал:  «… историю – не в записи, разумеется, – исправить невозможно, но можно – и нужно! – попытаться сгладить последствия деяний прошлого, если эти деяния сказываются в дне сегодняшнем».

Васильев скрупулезно, шаг за шагом, по крупицам изучает историю, чтобы понять причины, приведшие к сегодняшним проблемам России.

Прозаик приходит к следующему важному выводу: «Западная Европа получила в наследство от Католической церкви Римское право, в котором приоритетом являлись права личности. Древняя Русь, приняв христианство византийского толка, приняла и византийское право, в котором приоритетом оказались не права личности, а безусловное право деспота, государя, царя – то есть приоритет власти. На этом представлении о преимуществе государственных прав над правами личности и существовала Россия вплоть до Судебной реформы Александра II. Однако реформы эти, обеспечившие самый демократический суд в России, в дикие глубины страны, а тем паче в глубины населяющих ее темных душ проникнуть не успели. Объявились большевики, решительно повернувшие к византийскому пониманию приоритетного права государства. В итоге общество формировалось в пренебрежении к презумпции невиновности, о которой и не подозревает большинство населения вообще. Именно на разности исходных принципов и основываются наши разногласия с Европой, как только заходит разговор об ущемлении прав человека».

Писатель подчеркивает: «Если существует история у твоего народа, ты не случайный каприз судьбы... Ты сумма всего лучшего, что скопили они, их осознанный или неосознанный идеал, мечта, вера и надежда... если у тебя есть прошлое... ты явление истории, ты дитя истории, ее непременное составляющее, ступенька в завтра... Давайте вспоминать, иначе мы просто так и не поймем, кто же такие – мы». Отсюда и oсновная идея романа «Скобелев», как и всех его произведений – необходимость исторической памяти, знания своих корней. А чтобы понять, проанализировать происходящее надлежит: «… кланяться могилам, чтобы однажды не возопить в пустыне».

Всю свою жизнь этот известный писатель кланялся могилам: сначала погибшим в Великую Отечественную войну, затем истории, o чем свидетельствуют его исторические романы. Но, к сожалению, глас писателя остался и сегодня «гласом вопиющего в пустыне»... 

Исторические романы Васильева содержат многие аналогии, повествуя о яростной борьбе за власть («Вещий Олег», М., 1996), о предпосылках Смутного времени и его последствиях («Князь Ярослав и его сыновья», М., 1997), о коварстве и жестокости княжеской власти, о первых обращениях русcов к христианству («Ольга – королева руссов», М., 2002).

Aвтор с горечью признает, что революция 1917 года, последовавшая за нею Гражданская война и особенно сталинские репрессии, прикрывавшиеся именем революции, практически уничтожили культуру России. «Цивилизованные страны перестали воспринимать нас как свою составную культурную часть: такова данность сегодняшнего дня», – отмечал Б.Васильев. 

Здесь мне бы хотелось вспомнить А.Грина, который еще перед революцией 1917 года заметил: «А будущее как-то перестало стоять нe нa своем месте». Прошло сто лет – и будущее опять не на своем месте потому, что все возвращается. На мой взгляд, причину того, почему будущее не на своем месте, довольно убедительно объяснил Б.Васильев. 

«Страшное для меня открытие!»– подчеркивает автор романа «Скобелев». «Признаки ига полностью сошлись на времени господства большевиков. Дворянство повсеместно практически уничтожено. Храмы повсеместно закрывались, а то и просто взрывались, священнослужителей убивали и отправляли в концлагеря. Самое натуральное иго! И это – единственный в истории пример покорения собственного народа»,– возмущается Б.Васильев. «...заодно с дворянством уничтожалась русская интеллигенция недворянского происхождения». «И если же сконцентрировать мысль, – продолжает писатель с горечью, – получится: Россией семь десятков лет правили оккупанты».

Да, время генерала Скобелева – XIX век... Но Скобелев – русский интеллигент, что доказывается его отношением к жизни, его стремлением «много познать». Как сказал Васильев: «Интеллигенция... для России – категория нравственная... Она востребована историей для святой цели: выявить личность в человеке, укрепить нравственно, вооружить мужеством индивидуальности». Не правда ли, слова писателя ценны своего рода предвидением главной опасности российского общества – умаление роли русской «интеллигенции в исторически сложившемся ее понимании»?