Вадим СТЕПАНЦОВ

 

Российский поэт, автор песен, певец, музыкант и актёр. Создатель Ордена куртуазных маньеристов и музыкальной группы «Бахыт-Компот». Автор текстов для групп «Браво» («Король Оранжевое лето», «Добрый вечер, Москва», «Жар-птица»), «На-На» и «Тату».

 

 

«ВСЁ ПЛОХО, ВСЁ ХУЖЕ И ХУЖЕ…»

 

 

ПРИНЦЕССА И КАЗАК

 

Императрица Елизавета по Петергофской идет аллее,

Из желтой тыквы вослед карету карлица с карлом везут за нею,

Наказан карлик за то, что карлу в отместку карле он обокрал:

Она у карла кларнет украла, а он у карлы украл коралл.

 

В карете-тыкве сидит левретка, а на запятках стоит болонка,

Крысюк ученый – как кучер важный, над ними свита смеется звонко,

Пажи и фрейлины, лейб-кампанцы, гоф-егермейстер красивей всех –

Царицу будет он тискать в танце, а после танцев свершит с ней грех.

 

Грех уж привычный, но снова бурный. Императрица и бывший певчий

Не растеряли в гульбе мишурной ни чувств, ни пыла, ни радость встречи

Она принцессой была опальной, он – украинец, простой казак.

В Английском парке, в беседке дальней Амур венчал их, случилось так.

 

Он пах степями родной Украйны, а не болотом и репой с луком,

И табачищем, как те, кто тайно ее сердечным учил наукам,

Не конским потом и затхлой пудрой, как немец-перец, болван-прусак.

Сколь Мать-Природа бывает мудрой! Амур венчал их, случилось так.

 

Неутомимый в делах любовных, гоф-егермейстер поодаль свиты

Идет, не чванясь, легко и ровно, парик напудрен, усы подвиты,

И ходят слухи, что жезл Приапов у фаворита тверд, как гранит.

Левретка крысу толкает лапой, болонка лает и семенит.

 

Нескромны фрейлин живые взгляды, и кавалеров завистлив шепот,

У дам все сферы прут из нарядов, на юных лицах лукавый опыт.

Ах, он уже генерал-поручик! Его поздравят сегодня все.

Вот это счастье! Вот это случай! На бал придет он во всей красе.

 

Но тут болонка вцепилась в карла, который прутик поднял с дорожки,

И с визгом карлица побежала, и замелькали кривые ножки,

И заметался крысюк ученый, жгутом привязан за облучок.

И за царицей кружок придворный смеялся звонко, покуда мог.

 

Они от смеха чуть не рыдали, кто с чистым сердцем, а кто натужно,

Пока левретку освобождали, покуда карла качали дружно,

Лишь хмуро пыхнул гоф-егермейстер в холеный черный хохляцкий ус.

«Алёша, милый, чего не весел?» – раздался голос. – «Смеюсь, смеюсь!»

 

Царица мигом на нем повисла. – «Што , друг сердешный, аль не забавно?» –

«Забавно, лельо, забавно, Лизхен. Повеселилось кумпанство славно.

Я вдруг собаком себя почуял, шо с будки в гарбуз попал вот так.

Позволь, царица, к тебе прильну я, ведь я не хуже, чем тот собак!» –

 

«Олекса, дурень! Дурак ты, Лёха! Ну вознеслась я, а кем мы были?

Забыл ты, что ль, как мне было плохо, когда при тетке меня гнобили?

Ты был свободней меня стократно, а мне всё снился Сибирский тракт.

Вот так, целую! Целуй обратно. Целуй же, сокол, целуй, дурак!»

 

Балтийский ветер подул с залива, сбивая пряди, лаская лица.

Пастух принцессу лобзал игриво, верней, придворный кружил царицу.

Что предначертано? Что случайно? Грешно судьбы и любви бояться.

Их сельский поп обвенчает тайно. Наверно, сказки должны сбываться.

 

  

ГОРЛОВСКАЯ МАДОННА

 

Этим летом солнца слишком много,

Этим летом небо слишком ясное,

Этим летом женщина у Бога

Попросила дочке жизнь прекрасную.

 

Но случилось так что Божий замысел

Не вместил ее житьишко куцее,

Что ее дочурка оказалася

С нею на пути у революции,

 

Что снаряд предназначался контре,

То есть «сепаратору и ватнику»,

А головку снес ее ребенку

И разворотил грудину матери.

 

А ля гер ком а ля гер, любезные,

Подкрутил чуть-чуть наводчик лишнего.

И молитвы ваши бесполезные,

И беда со слухом у Всевышнего.

 

 

ВСЁ ПЛОХО, ВСЁ ХУЖЕ И ХУЖЕ

 

Всё плохо, всё хуже и хуже,

Правительство, водка, еда.

Но окна, бутылки и лужи

На солнце блестят как всегда.

И дети чему-то смеются,

И парочки ходят в кино,

И пьяные в сквериках ссутся,

Ступая в собачье говно.

Проходит девятая рота,

Минута, другая – и нет,

В раздумьи застыл ты, а кто-то

Раздал пацанам сигарет.

Проходит десятая рота,

И первые восемь за ней,

Все больше тоски отчего-то

В глазах приозябших парней.

А там, где поля-полигоны

И оперативный простор,

Сольются они в легионы

На фоне заводов и гор.

По небу летят самолеты,

По рельсам бегут поезда,

Но стали фуфлом отчего-то

Правительство, водка, еда.

А может, гораздо все проще,

А может, ты скис и устал?

Давно ли в березовой роще

Ты с девушкой книжку листал?

Листая сорочек страницы,

Девичьих трусов лоскуты –

Уже ты не жаждешь влюбиться,

Лишь скукою маешься ты.

А если ты потный дрочила

Со школы до сивых мудей,

В тебе уже точно все сгнило

От язвы болотной твоей.

Давай же под песню протеста

Надышимся газом, мой брат,

Уступим и время и место

Колоннам спешащих солдат.

 

  

ПИСЬМО ГАЛЛЬСКОМУ ДРУГУ

 

Аксель, здравствуй! Я сейчас у моря,

Пью вино. В Тавриде нынче жарко.

Слышно, Турчин и Вальцмангиторикс

Объявили Рим Германской маркой?

Давеча там римляне проснулись,

Заявили, что они италы,

Им сказали, тю, вы шо, рехнулись,

Тут всегда хозяйничали галлы –

Галлы, бритты и никак иначе,

Ну а вы валите в свой Византий.

Вижу, Аксель, ты улыбку прячешь,

Ты хоть галл, но все ж не «тутти кванти».

Галльская империя, поди ты!

Есть войска, и флот, наверно, тоже?

Выбились вчерашние бандиты

В рыцари, рейхсканцлеры, вельможи.

Пишет мне от вас поэт Амбросий,

Как и ты, сын римлянки и галла,

Сын его не хочет к галлам в войско,

И грозят папаше трибуналом.

А еще он пишет, что соседка

Отравилась желчью тухлой рыбы:

Сыновья ушли в солдаты Рейха

И в войне с италами погибли,

Сами тоже были италийцы,

Может быть, совсем немножко греки,

И пошли ведь с родичами биться.

Ох, сильны авгуры в вашем Рейхе!

Не авгуры, тьфу ты блин, друиды,

Врут по-римски, молятся по-галльски.

...Слушай, Аксель, здесь такие виды!

Где-то рядом плещет ключ Кастальский.

Вовремя из Рима убежали

Мама с папой при моем рожденьи.

Крепко вы весь Лациум прижали,

Новая империя в движеньи!

Полетел бы в Лаций я как птица,

Посмотрел, в каком он состоянье.

Если жить в Империи случится –

Лучше в Римской, а не в обезьяньей.

Раскрошили в клочья вы Донеций –

Порт и верфи, рудники и домны.

Ну а мы из наших Сирий-Греций

Новый Рим построим по-другому.

Пусть здесь каждый молится, как хочет,

Все равно Христос заблудших любит.

Как ни кукарекай галльский кочет,

Наш Византий попрочнее будет.

 

(MMXVI-MMXVII)

 

 

ДЕВЧОНКА В РАДУЖНОЙ БАЛАКЛАВЕ

 

Я от взгляда её немею,

Любуясь жилкою на виске,

Но наша странная дружба с нею –

Дом, построенный на песке.

 

Я, наверное, слишком старый,

Мой мир – набор заскорузлых схем,

А ты сметёшь его в час угара,

Как дом, построенный на песке.

 

Девчонка в радужной балаклаве,

Я без твоей трескотни в тоске:

Яйца Павленского, клич Пусси Райот,

Без них так серо тебе в Москве.

 

Ты подвернула её как надо –

Цветастая шапочка, ты как все,

Но рог протрубит, ты покажешь гадам,

Что вся их власть – это дом на песке.

 

Ты закроешь лицо балаклавой,

Ты станцуешь тверк хомяка,

И рухнет в Кремле самый страшный и главный

Дом, построенный из песка.

 

Ты недавно ездила в Киев,

Водил в Гидропарк тебя правосек.

Они не рабы, они другие,

Они смели свой дом на песке.

 

Горели шины тогда на Майдане,

Ангелов рать разметала войска,

И раздавала добрая пани

Плюшки из сахарного песка.

 

У брата этого правосека

После АТО одна рука,

А дядя их на Донбассе сепар.

Такая вот хатка была из песка.

 

«Я знаю, кто нам поможет сегодня,

Тряхнул халифат и Париж, и Брюссель.

Настигнет, – ты шепчешь, – кара Господня

Дом, построенный на песке».

 

Она целует меня, балуясь.

А вдруг победят они тут, в Москве?

Что все мечты мои, все поцелуи?

Дом, построенный на песке.

 

Но как-то я удивился очень,

Прочитав в календарном листке:

«Как раз бывает особенно прочен

Дом, построенный на песке».

 

Ох, головняк от всех этих деток,

Жму ей коленку, а сам в тоске:

Когда же запалят Воины света

Дом,

построенный

на песке?!

 

 

РОНДЕЛЬ ФИНАЛЬНЫЙ

 

Не ищи мудрецов средь стоящих у власти,

Мир любого властителя нищ и убог.

Обретается истина, мудрость и счастье

На коленях бесстыдниц, в сердцах недотрог.

Открывают и греют в любое ненастье

Блеск лукавых очей, вид распахнутых ног.

Только там и возможны и нега и счастье –

На коленях бесстыдниц, в сердцах недотрог.

И скрываясь у Смерти в безжалостной пасти,

Будь готов возгласить: «Ты не страшен мне, Рок!

Я изведал всю истину, мудрость и счастье

На коленях бесстыдниц, в сердцах недотрог». 

 

 

ПОСЫЛКА

 

Мой принц, все ближе лунный диск, там, кажется, идет война:

окопы, взрывы, танки, снег – а вы твердили про весну;

я превращаюсь в глыбу льда, почти как Лотова жена;

мне страшно, принц, я не хочу на сумасшедшую Луну.