Вадим ЖУК

 

Петербуржец, живущий в Москве. Автор пяти стихотворных сборников. Печатался во многих российских и зарубежных журналах. Спектакли по его произведениям идут в Московских, Петербуржских и других театрах. Сотрудничал с композиторами А. Журбиным, В. Дашкевичем, С. Никитиным, М. Дунаевским и другими. Известен, как создатель и единственный автор Театра-студии «Четвёртая стена». Член СП Москвы, Союза Журналистов и Союза Театральных Деятелей.

 

 

ГУЛ НЕБЕСНЫЙ

 

 

*  *  *

 

Там на Красной Горке, Красной Горке

Дождики балтийские кропят

Лопухов широкие оборки,

Тоненькие юбочки опят.

Подорожных трав кривые свечи,

Пушки зачехлённые вдали.

Лётчик, пулемётчик и разведчик

В ельнике прохладном залегли.

С моря ветерок солоноватый,

С неба эхо стрельбища гремит,

Все они пока что неженаты,

Всем троим не более семи.

Лётчик , пулемётчик и разведчик,

Боевой краснознамённый флот,

Наехович, Томощук и Глечин,

Родины надежда и оплот.

Сталина почти полгода нету,

Путина почти полвека ждать.

Можно за Анисимову Свету,

А не за вождей повоевать.

Загудели мессершмиты-мошки,

Мы уйдём, но не сдадим редут.

Дома мамы жареной картошки

На тарелке с зайчиком дадут.

 

 

*  *  *

 

Гул небесный, трубы ржавые,

Капель маленький полёт.

Окуджавина, Коржавина

Интонация живёт.

Не огромные, паромные

Маяковины - гудки,

На строкАх рубахи скромные,

Незавидны пиджаки.

Эта поступь не державная —

Слова, боли, смеха, слёз,

Окуджавы и Коржавина

И надолго, и всерьёз.

 

 

*  *  *

 

Хочу я, чтобы мир был долговечней —

Трамвайного и школьного звонков,

Чтоб март на тополь прибивал скворечник,

Сентябрь корзину нёс боровиков.

 

Чтоб Дед Мороз был дедом и морозом,

Чтоб Гамлет не катался на коньках,

Чтоб ждал читатель чудной рифмы “розы“,

Чтоб честно в океан текла река.

 

Чтобы не слышать, недоумевая,

В эфире негодяев голоса.

И —да — чтобы я шёл по Уругваю,

А ночь была, хоть выколи глаза.

 

 

*  *  *

 

От гудка подрагивает осень,

У причала стынет теплоход.

Поматросил городок и бросил,

И сейчас к другому поплывет.

Только на мгновенье были вместе

Теплоход, гудок и  городок.

Перистое облако повесил

Желтоватый будничный денёк.

Ветер рыщет пушкинской волчицей,

Городок скучает областной.

Неужели что-нибудь случится,

Неужели что-нибудь - со мной?

 

 

*  *  *

 

Мне нравятся женщины-Лето,

Дневной кутерьмой разогреты.

А ночью под ласкою тают

Их незагоревшие тайны.

Мне нравятся женщины-Осень,

Те, чей разговор медоносен.

Глядят перелётною птицей

И астрам приносят напиться.

Мне нравятся женщины -Зимы,

Когда в целом мире одни мы,

Надежность натопленной дачи,

Средь детского вьюжного плача.

Мне нравятся женщины-Вёсны.

Да их срифмовать-то непросто!

Откуда они прилетели

Под нежную кисть Ботичелли?

Мне нравятся женщины...

 

 

О КОРНЕЛЕ

 

 

Про конфликт между чувством и долгом

Вспомнят только сдающие по классицизму зачёт.

Век, не знающий разницы между собакой и волком,

Не умеет о чести. Он струйкой из крана течёт.

Что звенело рапирой на сцене Корнеля?

Что на холод Сенатский безумцев вело?

Мы-то больше насчёт сукнеца для шинели,

И кому с ипотекою не повезло.

Имена-то какие: Химено! Родриго!

А у нас всё — Измена, Интрига... беда.

Блок завёлся: “ Молчите, проклятые книги!“

Да ещё открестился: “Я вас не писал никогда.“

 

 

*  *  *

 

Татаро-монгольское иго.

Мохнатых кобыл иго-го,

Интриги да с ядом ковриги,

Скуластых невест сватовство;

Прарусского мата глаголы,

Что ложь неприглядна, что быль,

Злодеи татар-монголы,

Репейник, татарник, ковыль,

Снимались в “Андрее Рублёве!“

Тарковский не скажет зазря —

Во всём  нашем гневе и блёве

Степная виновна струя!

Отрадно так думать, отрадно

Чужой откреститься виной,

Терзая родимого брата,

Насилуя мир остальной.

 

 

*  *  *

 

На петроградской стороне

темнеет ночка,

Там вспоминает обо мне

чужая строчка...

Там выпивают за меня

глухие скверы,

там ожидают от меня

любви и веры.

Там не стоят ко мне спиной,

а ловят взгляды,

там тень твоя идёт со мной,

с моею рядом.

Там руки лягут на мои

прямые плечи,

на самом краешке любви,

у самой речки.

 

 

*  *  *

 

Да вам известно - из какого сора!

Из поворотца, смеха, разговора,

Из пальчиков на ручке сковородки,

Из страшных глаз при виде рюмки водки,

Из выскочившей невпопад бретельки,

Из жуткой темперы, из жалкой акварельки...

И страсть уже в зубах приносит тапки,

И логику и смысл опередив, —

И пахнет глаженым, французским, пряным.

О да! “Любовь из чайников нагрянет“,

Как пел мой друг фарцовщик Вадик Бабкин

На чудный Дунаевского мотив.

 

 

 

СУББОТНЕЕ БРЕВНО

 

Сомненья червь меня сосёт —

Хочу понять давно:

Куда Ильич бревно несёт,

Кому несёт бревно?

 

 

Средь стен кремлёвских почему

Валяется бревно?

И объяснили ли ему,

Что воровать грешно?

 

Он не еврей! Известно нам,

Что им запрещено

В субботу быть возле бревна,

Хвататься за бревно.

 

И галстук мог, конечно, снять.

Ведь от людей смешно,

В жилете с галстуком таскать

Какое-то бревно.

 

Разумный двадцать первый век

Проходит за окном.

Зачем он — этот человек?

Куда идёт с бревном?

 

 

*  *  *

 

Моих друзей прекрасные анкеты —

Казармы, автоматы и ракеты.

Гуашью красной подписи к плакатам,

Траншеи — от забора до заката.

А я не знаю тяжесть эполета,

Лишь только песню белого билета:

— К нестроевой... Но это если грянет.

А так — стакан в деснице, в шуйце пряник.

Я долг не отдаю, мой генерал,

Поскольку в долг у Родины не брал.

Не падаю в берете бирюзовом

В фонтан,

Хромая в хромовом и ёрзая в кирзовом.

Прости, братан.

 

 

*  *  *

 

Лес заткан узкими тропинками,

Корней сосновых узелки.

И мы с тобой, как мат запиканный,

Не ходоки, не грибники.

Два самодельных самомнения

С заросшей мхами головой,

Два пожилых местоимения

Средь речи пёстрой и живой.

И муравей на нас непрошенных,

Под незначительным пеньком,

Глядит с улыбкой настороженной,

Поставив лапку козырьком.

 

 

*  *  *

 

А если так подумать честно,

То я не местный...

Не относящийся вполне

К народу, власти и войне.

И к перекопанной стране.

И к вам. И к вам.

А лишь к словам, словам, словам.

 

 

*  *  *

 

Осами богатый, медоносный,

что-то за последние года

август стался больно високосный,

что ни год, то новая беда.

Что-то больно ядовиты росы,

что-то слишком часто до зари

на свои печальные покосы

чёрные выходят косари.

На морской, земной, воздушной трассе,

в грозной огнедышащей степи,

не бросай свои созданья, Спасе,

помоги, помилуй, укрепи...

 

август - сентябрь 2018