Виктор КУЛЛЭ

 

Поэт, переводчик, литературовед, сценарист. Окончил аспирантуру Литинститута. Кандидат филологических наук. В 1996 г. защитил первую в России диссертацию, посвященную поэзии Бродского. Автор комментариев к «Сочинениям Иосифа Бродского» (1996–2007). Автор книг стихотворений «Палимпсест» (Москва, 2001); «Всё всерьёз» (Владивосток, 2011). Переводчик Микеланджело, Шекспира, Чеслава Милоша, Томаса Венцловы, англоязычных стихов Иосифа Бродского. Автор сценариев фильмов о Марине Цветаевой, Михаиле Ломоносове, Александре Грибоедове, Владимире Варшавском, Гайто Газданове, цикла документальных фильмов «Прекрасный полк» – о судьбах женщин на фронтах войны. Лауреат премий журналов «Новый мир» (2006) и «Иностранная литература» (2013), итальянской премии «Lerici Pea Mosca» (2009), «Новой Пушкинской премии» (2016). Член СП Москвы и Русского ПЕН-центра.

 

 

 ЖИВАЯ КЛАССИКА

(Продолжение)

 

В поисках happy end а, или Парадоксы жанра

 

Секрет бессмертия классики не в том, что она предлагает окончательные ответы. Ровно наоборот: классика учит человека ставить перед собой правильные вопросы и – в меру сил и собственного разумения – пытаться разрешить их. Ровно поэтому практически каждое произведение, удостоившееся статуса «классического», продолжает оставаться загадкой – сколько бы его ни истолковывали бессчётные поколения литературоведов. ГОУ – один из наиболее удачных примеров. Начнём с жанрового определения: «комедия». Один из выуженных в сети тестов на знание ГОУ начинается с вопроса: «К какому жанру относится пьеса»? Варианты ответа: а) комедия; б) драма; в) трагедия; г) трагикомедия. Формально (с точки зрения экзаменатора) правильным будет первый вариант, по сути – все предложенные.

Комедия – в нынешнем понимании – произведение, высмеивающее людские или общественные пороки. Принято разделять комедию положений и комедию нравов. В первой сюжет строится вокруг какой-то курьёзной ситуации («Ревизор» Гоголя, либо комедии Шекспира, героини которых переодеваются в мужское платье). Во второй подвергаются осмеянию людские пороки, или какая-то гипертрофированная черта характера («Тартюф» и «Мещанин во дворянстве» Мольера).

Вокруг чего бы ни строилась интрига комедии, мы привыкли, что в итоге всё должно окончиться хорошо: плохие будут герои наказаны (подвергнуты осмеянию), хорошие – восторжествуют. Кстати, именно по причине установки на “happy end” в финале получило название одно из самых трагических произведений мировой литературы – «Божественная комедия» Данте. Ведь, пройдя сквозь все ужасы «Ада», её герой всё-таки выходит к свету. Объясняя название своего шедевра, Данте писал, что комедией он считает «всякое поэтическое произведение среднего стиля с устрашающим началом и благополучным концом, написанное на народном языке». Трагедией, соответственно, – произведение «высокого стиля» с «ужасным концом».

В ГОУ никакой благополучной развязки нет в помине: главный положительный герой (Чацкий) покидает сцену, осмеиваемый и презираемый. Счастливого воссоединения влюблённых тоже не происходит, а яростно обличаемое «фамусовское общество» возвращается к привычной сонной дремоте. Поэтому литературоведы до сих пор путаются в жанровых определениях: ГОУ именуют то «реалистической драмой», то «сатирой», то «высокой комедией», то «трагикомедией».

Следующие строки адресованы тем, кто – не удовольствовавшись «единственно верным» ответом на ЕГЭ – хочет научиться мыслить самостоятельно.

Чтобы выстроить логическую цепочку, сначала «договоримся о терминах». Смех – непроизвольная реакция человеческого организма. Он может быть весёлым, приносящим облегчение, и горьким – «смехом сквозь слёзы». Может быть жизнерадостным и зловещим, дурацким или нервным. Смехом лечат тяжелейшие заболевания (включая рак) – но известно и немало случаев, когда человек, которого в буквальном смысле слова «рассмешили до смерти», умирал от сердечной недостаточности.

Проще говоря, смех (как и плач) – загадочное проявление человеческой природы, посредством которого люди дают выход накопившейся энергии (позитивной, либо негативной). Такой клапан для выплеска эмоций. На различии (и глубинном сходстве) механизмов плача и смеха базируется едва ли не вся теория искусства. В знаменитой «Поэтике» Аристотеля разница между трагедией и комедией определяется по следующим признакам:

1. героями трагедии являются «люди высокого положения», героями комедии – «всякий сброд»;

2. в трагедии речь идёт о «событиях великого общественного значения» – комедия основывается на повседневных происшествия из частной жизни;

3. трагедия опирается на подлинные исторические события (для древних греков содержание мифов также относилось к истории) – сюжет комедии является выдумкой автора.

В финале трагедии эмоциональное потрясение, испытываемое зрителями при сопереживании происходящему на сцене, приводит к катарсису – это понятие означает облагораживающее, просветляющее и очищающее воздействие искусства  на человека.

Многие смотрели знаменитый фильм «Имя розы» с Шоном Коннери в главной роли – экранизацию одноимённого романа Умберто Эко. Там интрига раскручивается вокруг поисков второй книги «Поэтики» Аристотеля, посвящённой комедии. На протяжении тысячелетий она считалась утраченной – а в финале фильма (и романа) безумный священник Хорхе (его, кстати, играет Фёдор Шаляпин-младший – сын великого певца) сжигает найденную рукопись. Ему кажется, что уравнивание смеха в правах с плачем, отмена иерархии «высокого» и «низкого» способна привести к катастрофе: «…эта книга, в которой утверждается, что комедия, сатира и мим – сильнодействующие лекарства, способные очистить от страстей через показывание и высмеивание недостатка, порока, слабости, могла бы подтолкнуть лжеученого к попытке, дьявольски перевертывая всё на свете, изживать то, что наверху, через приятие того, что внизу».

Но рукописи, по слову Булгакова, не горят. Вот и книга Аристотеля, посвящённая комедии, не исчезла бесследно. В 1839 году в Национальной библиотеке Франции обнаружился так называемый «Коаленовский трактат» – конспект утерянной второй части «Поэтики», выполненный одним из учеников Аристотеля. Там говорится, что «комедия имеет матерью своей смех», и через него приносит «очищение» – то есть тот самый катарсис, который исконно считался привилегией трагедии. Кстати, о подразумеваемом в комедии happy end’е Аристотель не упоминает ни разу.

Проще говоря, возвышенное и смешное – равноправные стороны одной медали. Так полагали древние. Впоследствии картина кардинально переменилась. Трагедия стала считаться «высоким» жанром, комедия – «низким». С практической точки зрения это легко объяснить социальными, политическими и религиозными причинами: плачущим человеком гораздо легче управлять, чем смеющимся.

На протяжении столетий считалось, что трагедия – возвышающий человека плач – это воплощение добра, а комедия – смех, «низводящий его до уровня животного» – зла. Писание комедий полагалось занятием второсортным, «для потехи толпы» и для заработка. Окончательно эту иерархию закрепила эстетика классицизма, в которой правила написания и «высоких» и «низких» произведений строго регламентировались.

Одним из важнейших её пунктов являлся принцип «трёх единств»: действие опиралось на развитие основного сюжета (побочные линии сводились к минимуму), должно было происходить в одном месте и в течение одних суток. В ГОУ эти правила соблюдены практически безукоризненно: действие начинается рано утром в доме Фамусова и оканчивается там же к рассвету следующего дня. Ещё один приём комедии классицизма, активно используемый в ГОУ, – «говорящие» фамилии персонажей (в первую очередь, отрицательных): Хрюмины, Молчалин, Тугоуховские и др. На деле, приём уходит корнями в итальянскую комедию масок, где каждый из персонажей играл навсегда заданную роль. В России «говорящие» имена широко использовались, например, в комедиях Фонвизина: госпожа Простакова, фальшивый учитель Вральман, пакостный Скотинин и честный Правдин, благородный Стародум. Обратим внимание – ими наделялись не только отрицательные, но и положительные герои. В ГОУ единственное «положительное» имя – Софья (Мудрость). Но отнести её к безоговорочно положительным персонажам никак нельзя: именно Софья предпочитает Молчалина благородному Чацкому, и она же запускает в свет сплетню о его сумасшествии.

Подробные характеристики персонажей рассмотрим чуть позже, а пока – об очевидном. Традиционно считается, что единственный положительный герой комедии – Чацкий. Мы привыкли воспринимать его как пылкого, благородного человека, обладающего возвышенным умом. Именно так образ Чацкого преподают по сей день. Во времена моей учёбы в советской школе мы кропали сочинения на тему «Чацкий как выразитель чаяний декабристов» и «Чацкий – обличитель “фамусовского общества”». И по поводу выразителя, и насчёт обличителя – всё правда. А теперь, для сравнения, попробуем вслушаться в суждение одного из умнейших людей России – современника написания ГОУ – непосредственно после первого знакомства с пьесой.

Речь о нашем главном и бесспорном гении – Александре Сергеевиче Пушкине. В конце января 1825 года он пишет из Михайловской ссылки общему другу – будущему декабристу Александру Бестужеву:

«В комедии “Горе от ума” кто умное действующее лицо? ответ: Грибоедов. А знаешь ли, что такое Чацкий? Пылкий, благородный и добрый малый, проведший несколько времени с очень умным человеком (именно с Грибоедовым) и напитавшийся его мыслями, остротами и сатирическими замечаниями. Всё, что говорит он, – очень умно. Но кому говорит он всё это? Фамусову? Скалозубу? На бале московским бабушкам? Молчалину? Это непростительно. Первый признак умного человека – с первого взгляду знать, с кем имеешь дело, и не метать бисера перед Репетиловыми и тому подоб».

Получается, что пылкий и благородный Чацкий – не более чем говорящая кукла, швыряющая свои обличительные монологи едва ли не в пустоту. Так можно ли его считать положительным героем? Да и попросту – умным человеком? Вот и у Достоевского в подготовительных материалах к роману «Бесы» герой удостоен вовсе уничижительной характеристики: «Чацкий и не понимал, как ограниченный дурак, до какой степени он сам глуп».

Кто является главным положительным героем ГОУ – одна из многочисленных загадок блистательного творения Грибоедова. Подсказку можно найти в статье ещё одного современника автора – замечательного критика Ореста Сомова. Он высказывает мысль, родственную Пушкинской, и доводит её до логического завершения:

«Смех может убить, смех – оружие, оружие смертельно опасное. “Человек, который смеется” – победитель, а осмеянный – побеждённый. Смех низводит с пьедестала, разоблачает. Смешное не может быть величественным. И страшно, когда обнаруживается вдруг, что от великого до смешного – шаг. Но и само страшное не может быть в то же время смешным. В смехе – победа над страхом. Смех победителен. Смехом разрешаются противоречия и конфликты, которые не могут разрешиться ни дуэлью, ни каким-либо вообще иным способом. Смеётся тот, кто смеётся последним. Последним в “Горе от ума” смеялся не Чацкий – он исчезает осмеянный, в ярости. Но не последним смеются и сами гонители Чацкого, Фамусов говорит о плачевности своей судьбы и ужасается: “Что станет говорить княгиня Марья Алексевна!”

Последним в “Горе от ума” смеётся Грибоедов – последнее слово за ним, автором. И главный герой “Горя от ума” – смех Грибоедова».

Кажется, такого вообще никогда не бывало: ни в истории русской литературы, ни мировой. Под маской махрового классицизма Грибоедов создал комедию совершенно новаторскую, то ли перемешавшую, то ли вовсе упразднившую рамки существующих жанров. После ГОУ Гоголь вправе был поименовать «Мёртвые души» поэмой, а Чехов назвать «Чайку» – заканчивающуюся самоубийством главного положительного героя – комедией. Новаторство, можно сказать, радикальное – по сути, авангардизм чистой воды. Но, если вдуматься, Грибоедов лишь интуитивно угадал и воплотил в ГОУ принципы комедии, о которых шла речь в утраченном трактате Аристотеля. Смех – главный герой комедии – является источником очищающего и возвышающего души катарсиса.

Чтобы понять, как был совершён этот – в полном смысле слова – «прорыв» в отечественной словесности, ознакомимся с историей написания пьесы и краткой биографией автора. Даже беглый пунктир жизни Грибоедова увлекательнее сюжета обессмертившей его имя комедии. А загадки, которыми она изобилует, не разгаданы по сей день.

 

Продолжение следует