У истоков легенды об Агасфере, появившейся в ХП веке, – христианский миф. Герой легенды отказал Христу, идущему с крестом на Голгофу, в кратком отдыхе на скамейке своего дома и прогнал его, называя «осквернителем шаббата и соблазнителем народа». Христос проклял его и отныне Агасфер вынужден был вечно странствовать, не зная ни покоя, ни отдыха: он стал «вечным жидом», странствующим по городам и селам Европы и Средиземноморья, принимая участия в боях гладиаторов в Риме, сталкиваясь с насилием вновь и вновь, стремясь умереть, но - продолжая жить. Используя образ Агасфера и традиционный мотив легенды, современный израильский прозаик Александр Шойхет наполняет ее принципиально новым содержанием: его Агасфер, главный герой одноименного романа, – это «воин времени».
В этом фантастическом романе, привлекая богатый исторический материал – из разных эпох и стран, писатель обращается к неиссякаемым пластам глубинной памяти еврейского народа, столь высоко ценимым и его ровесницей Диной Рубиной (вспомним ее роман «Белая голубка Кордовы»).
Александр Шойхет в романе «Агасфер» использует с пушкинских времен популярный в нашей литературе прием двойного отстранения – перед нами найденная рассказчиком рукопись умершего землянина Виктора Берга. Действие развивается одновременно в нескольких планах.
Читая книгу, мы легко проходим сквозь столетия: попадая то в глубокую пещеру с лежанкой, покрытой козьими шкурами, то на крышу дома в южном Иерусалиме, то в пыльное местечко, затерянное в жаркой Бессарабии, то - в варшавскую кондитерскую на знаменитой Маршалковской или в скрывающий польских партизан лес эпохи второй мировой.
Одна из задач романа «Агасфер», открывающего читателю всплески памяти из прежних воплощений героя, попадающего в разные исторические эпохи, - поднять боевой дух современных мужчин, усилить мужскую составляющую современной цивилизации, которая давно уже стала, с точки зрения автора, чересчур женственной. Поэтому даже в заголовках глав подчеркивается образ героя-воина («Воин Бар-Кохбы»). Эпиграфом к двум романам Александра Шойхета можно было бы поставить слова одной из героинь романа «Агасфер»: «Смелость, дерзость, напор, сила – вот что должно появиться у вашей молодежи. Иначе ваша нация будет уничтожена в новом веке, как и прочие древние народы».
Творческую манеру А.Шойхета отличает естественность и современность, но опирается писатель на традицию, имеющую глубокие корни в европейской прозе. Это, в первую очередь, исторические романы Л. Фейхтвангера - «Испанская баллада», «Гойя». Издатели выпустили роман «Агасфер» под грифом «Новая классика», подчеркивая его высокий художественный уровень.
Обращается писатель и к любимому толстовскому тезису – человеку все дается «его способностью восприятия впечатлений». Еще В. Вересаев сто лет назад обратил внимание на созвучность эстетических установок Льва Толстого и нобелевского лауреата Анри Бергсона, считавшего, что интеллект не в состоянии понять жизнь, а интуиции это под силу.
Особую пластичность прозе Шойхета придает умение рисовать эпизоды из жизни того или иного персонажа через впечатления, восприятие окружающего мира этим героем. В происходящих событиях словно участвует сама природа: «Полная луна недобро усмехалась с небес…», «Деревья качались от ветра и махали мохнатыми зелеными лапами, как будто тоже прощались».
Шойхет в импрессионистической манере передает объемное ощущение богатого конфликтами многонационального мира, насыщенного боями и ранениями, любовными радостями и погонями. В этой энергичной, поистине мужской, порой - подчеркнуто брутальной прозе все движется («рыжие теплые волосы, отнесенные ветром на спину»), звучит («стрекот цикад»), насыщено запахами и цветом («меч из зеленоватой переливчатой стали в простых черных ножнах»).
Авантюрный сюжет в романе «Агасфер» удачно дополнен тщательно выписанным бытом с узнаваемыми, запоминающимися деталями («доспех из черной грубой кожи незнакомого зверя и шлем с железными накладками») и импрессионистической художественностью, завещанной модернизмом.
Читателю близки вопросы, над которыми мучается главный герой. Такое ощущение, что они обращены ко всем нам: «Что было главным в моей жизни? С чем я сталкивался в прошлом?... Разве этот мир гармоничен? Разве в нем есть место любви, состраданию, справедливости? Разве тот, кто силен и многочислен, озирается на Всевышнего, когда забирает чью-то жизнь, дом или имущество?»
Основа прозы Александра Шойхета – энергичный, напряженный глагол действия, который держит на себе повествовательный каркас. Читатель вовлекается в стремительный поток событий. Но сознание современного читателя диалогично. Помня об этом, Шойхет часто обращается к приему диалога: его герои любят спорить, и в этих спорах начинает участвовать читатель.
Новый роман Шойхета «Витражи» (подзаголовок – «короткая длинная жизнь») также перенасыщен диалогами. В нем автор открывает свой взгляд на «двести лет вместе», проведенные в несмолкающих спорах на разных уровнях российского общества.
Понимание еврейского менталитета как чужого и враждебного, подкрепленное ложными стереотипами и откровенной клеветой, на разных социальных этажах советского общества и на различных уровнях – от бытового, домашнего до государственного и общественного – показано прозаиком через судьбу московского интеллигента среднего поколения Бориса Штейна. Так и чувствуешь в голосе автора боль за наивных мальчишек и сильных парней из интеллигентных еврейских семей, изо всех сил старавшихся быть «своими в доску» в московском дворе, студенческом стройотряде или археологической экспедиции, но рано или поздно неизбежно наталкивавшихся на холодную стену отчуждения.
За годы жизни в СССР Борису Штейну довелось пережить и службу в советской армии периода брежневского застоя, и первую институтскую любовь, и брутальное испытание стройотрядом и археологической экспедицией, и полное скрытых рифов искушение тайной оппозицией власти - диссидентством, и казавшуюся вполне реальной угрозу погромов, и ложное обаяние перестройки, и полную скрытых драм эмиграцию.
Стремясь показать героя глазами его оппонентов или тайных поклонниц. Так, Александр Шойхет включает в повествованье фрагмент из дневника начальника Батарейского отряда Анапской экспедиции и письмо московской подруге бывшей студентки физтеха, ныне проживающей в Нью-Йорке.
Роман «Витражи» свежестью переживаний событий 70-х, 80-х годов прошлого века по-своему «рифмуется» с мемуарной повестью Дмитрия Бобышева «Я – здесь». У этих книг общая задача – подвести первые итоги прошедшему столетию на примере судьбы одного поколения российских интеллигентов, переживших эмиграцию в отнюдь не юном возрасте. Автор-повествователь романа «Витражи», закончивший Литературный институт в середине 70-х и эмигрировавший в Израиль в 1990 году, также внутренне остается здесь, в России. На этой земле он родился, впервые полюбил и обрел, а потом потерял друзей. Здесь открывал для себя разные лики и маски зла, и ему важно поведать читателю и об этом – о человеческих мерзостях и многочисленных предательствах, которые обрушила на него судьба.
Вместе с героем романа «Витражи» мы оказываемся то на даче в Одинцово, то в московском подвале, то в госпитале Санта-Катарина. Для автора важно осмыслить, что произошло с его поколением - выполнило ли оно свою историческую роль, какое будущее ожидает наши страны? Сегодня ответить на эти вопросы невозможно, думая лишь о мире земном.
Именно поэтому среди героев появляется Ангел-хранитель, голос которого главный герой – в прошлом москвич, а ныне - израильтянин Борис Штейн - слышит не только во сне, но и наяву. Так в реалистическом повествовании появляется еще один – мистический план.
В романе «Агасфер», где есть свой мистический герой – Черный ангел - спрятан как бы тайный отсыл к «археологической» главе романа «Витражи», где герой и его возлюбленная встречаются через две тысячи лет: «Я жил на земле уже шестую жизнь… Это было на исходе двадцатого века, на юге России…»
А этот фрагмент из романа «Агасфер» вполне мог оказаться на страницах романа «Витражи», ибо касается самой важной для автора темы, объединяющей эти две книги – размышлениями о своем поколении – о тех, кто в «пятидесятых рождены»: «Жизнь в сравнительно благополучных пятидесятых – шестидесятых складывалось у моего поколения так, что мы жили на улицах. Нет, мы не были бездомными, но жизнь в московских «коммуналках» располагала к открытости, там не было места для наших шумных игр, поэтому мы убегали на улицы. У трети моего класса не было отцов, матери работали с утра до вечера, а старики наши уходили из жизни быстро».
Эрудированный философ и отважный воин, готовый с оружием в руках защищать свою страну и любимых людей; искушенный стилист, предпочитающий лапидарную короткую фразу, и страстный публицист-интеллектуал, постоянно готовый к полемике, умело оперируя цифрами, фактами и цитатами, – лицо автора-повествователя в романах «Агасфер» и «Витражи» все время как бы двоится. Но самое главное - он избегает поверхностных, торопливых оценок, призывая читателя к искреннему диалогу-размышлению. А значит, эта книга очень нужна нашему мыслящему современнику, пытающемуся понять, что с нами происходит и куда нас несет «неумолимый рок событий».
И еще. Эти две книги пронизаны страстной любовью к своей культуре и к своему народу, к его трагической истории и трудному настоящему и – что не менее важно для автора! - убежденностью, что поколение сегодняшних «пятидесятилетних» должно оставить после себя достойный и значимый след.
Автор - доктор исторических наук, секроетарь Союза писателей Москвы, академик РАЕН